Россия накануне смутного времени

Помещики несли ответственность за поступление налогов со всех обеж поместья. Злостные неплательщики могли попасть в тюрьму. Поначалу большинство московских служилых людей не имело собственной запашки, а следовательно, и не платило податей со своих усадебных хозяйств. В тех поместьях, где владельцы занимались земледелием, их запашка не превышала в начале XVI в. 10–12 % всей поместной пашни [252]. При таком соотношении крестьянской и господской пашни установившаяся налоговая система не была еще для землевладельцев слишком обременительной. Во второй половине XVI в. ситуация стала меняться. Помещики Деревской пятины уже в начале 50-х годов «пахали на себя» 24,3 % всей пашни в поместье [253]. Примерно таким же было положение в Шелонской пятине к 1564–1571 гг. [254]В период разорения 70—80-х годов общая площадь господской запашки резко сократилась, тогда как ее удельный вес продолжал расти. Так, в Бежецкой пятине к началу 80-х годов помещичья запашка сократилась в 10 раз по сравнению с 40-ми годами, но на ее долю приходилась третья часть всей обрабатываемой земли поместья. Начиная с 80-х и до середины 90-х годов удельный вес дворянской пашни увеличился с 32,6 до 47,2 % [255]. В начале 90-х годов господская пашня в Бежецком поместье росла не только относительно, но и абсолютно. Так возникло разительное несоответствие между новой структурой поместья и старой системой налогообложения.

В процветающем поместье первой половины XVI в. феодал мог заставить крестьян оплатить подати, падавшие на его собственную пашню. В поместье 80—90-х годов крестьяне фактически были обязаны платить подати в полуторном и даже двойном окладе — и за себя, и за помещика, поскольку доля помещичьей пашни уже составляла от одной трети до половины всей жилой пашни. Такие платежи стали непосильны для крестьян, тем более что во второй половине века произошло заметное сокращение крестьянских наделов и многократно возросли государевы подати. По данным авторов «Аграрной истории Северо-Запада России», крестьяне Бежецкой и Деревской пятин пахали в начале 80-х годов в среднем по три десятины в трех полях на двор [256]. Такой надел с трудом кормил крестьянскую семью. Попытки обложить крестьянина дополнительным побором вели к его окончательному разорению. Дворяне Бежецкой и Деревской пятин в тот же период «пахали на себя» в среднем до 10 десятин на усадьбу [257]. Размеры помещичьего хозяйства были, таким образом, невелики. К тому же оно сохраняло натуральный характер. Мелкие и средние помещики, составлявшие наиболее многочисленную прослойку феодального класса, в полной мере испытали на себе последствия «великого разорения», а рост податей усугубил положение. Старая система налогового обложения лишила мелкое поместье экономической устойчивости. Материальные ресурсы мелкопоместного дворянства оказались подорванными. Описание новгородских земель, проведенное в начале 80-х годов, обнаружило колоссальное сокращение поместного фонда земель, находившегося в руках дворян.

Процесс размывания низших слоев феодального класса усиливался при любых экономических трудностях. Это явление отчетливо прослеживается по документам конца 80-х годов. Английский посол Д. Флетчер отмечал, что хлебные цены на московском рынке подскочили в 1588 г. до 13 алтын за четверть [258]. В Новгороде в том же году рожь продавали по 20 алтын за четверть, и голод приобрел еще более угрожающие масштабы [259]. «Если (в России. — Р. С.) бывает дороговизна, как в прошедшем 1588 г…. — писал Д. Флетчер, — то она меньше зависит от неурожаев, нежели от дворянства, которое по временам слишком повышает цены на хлеб» [260].

Историки не раз цитировали эти слова Флетчера, считая их заслуживающими доверия. Между тем факты не подтверждают объяснений английского посла. Российский хлебный рынок зарегистрировал в 1588 г. большое повышение хлебных цен на обширной территории: от Новгорода и Пскова до Москвы, Владимира и Холмогор [261]. Причиной дороговизны были не столько манипуляции дворян, сколько неблагоприятные климатические условия, приведшие к недороду. В 1587 г. продолжительная и суровая зима стояла во всех восточноевропейских странах — от России и Литвы до Крыма [262]. В Крыму снег лежал в течение пяти месяцев. В районе Пскова сильные снегопады прошли в конце мая. Значительная часть посевов пострадала, и начался голод.