Россия: народ и империя, 1552–1917

Одним из молодых людей, воодушевленных Чернышевским, был бывший чиновник, Н. А. Серно-Соловьевич: он лично вручил царю докладную записку с призывом провести реформу в духе христианства, но позднее отказался от надежды на способность режима переустроить общество и ушел со службы, открыв в Петербурге книжный магазин и библиотеку, чтобы нести массам политические сочинения. Там вокруг него собралась небольшая группа единомышленников, в память о лозунге Герцена называвшая себя «Земля и воля» и поставившая своей целью установить связь с рабочими и крестьянами. Прежде чем они смогли что-то предпринять, полиция раскрыла группу и арестовала участников.

В Москве девятнадцатилетний студент П. Г. Заичневский распространял брошюру под названием «Молодая Россия», содержавшую призывы переустроить Россию в федерацию сельских общин и совместно управляемых предприятий. В случае, если режим начнет сопротивляться этой идее, «с полной верою в себя самих и нашу силу, в сочувствие к нам народа, в славное будущее России, на чью долю выпало стать первой страной… социализма, мы крикнем: хватайте ваши топоры!»

Другой молодой радикал, Н. А. Ишутин, даже не допускал мысли, что царь может согласиться с установлением социализма. Ишутин создал некую загадочную «Организацию» с внутренним тайным подразделением, грозно названным «Ад» и состоявшим из группы студентов, чья единственная цель — убийство высших государственных чиновников и самого царя. Члены «Организации» подбирались из саратовских семинаристов, чье регулярное чтение включало, в частности, Новый Завет и историю русских сект. На суде Ишутин заявил, что признает только трех личностей: Христа, святого Павла и Чернышевского.

Одним из членов ишутинской организации был Д. В. Каракозов, который в 1866 году действительно стрелял в императора Александра. Перед покушением Каракозов написал манифест, проливающий свет на менталитет этого странного и исковерканного поколения.

«Братцы, долго меня мучила мысль — не давала мне покою, — отчего любимый мною простой народ русский, которым держится вся Россия, так бедствует!.. Отчего рядом с нашим вечным тружеником, простым народом: крестьянами, фабричными и заводскими рабочими и другими ремесленниками… живут люди, ничего не делающие: тунеядцы дворяне, чиновничья орда и другие богатеи?.. Стал читать книги разные и много книг перечитал я о том, как люди жили в прежние старинные времена. И что же, братцы, я узнал?! Что цари и есть виновники настоящие наших бед».

Чувство вины, крайнее упрощение, манихейство, наивная вера в книги, патетический призыв к народному одобрению — все это характерно для элиты, оторванной от своего народа, лишенной практического опыта, вскормленной на религиозном сектантстве и постоянно колеблющейся между перспективами полного всемогущества и такого же полного бессилия.

Человеком, с еще большим презрением воспринимавшим существующую систему и еще более твердо убежденным в том, что цель оправдывает средства, был Сергей Нечаев, сочинивший «Катехизис революционера», руководство для своих товарищей по подполью.

«Революционер — потерянный человек, у него нет ни собственного интереса, ни собственного дела, ни чувств, ни привычек, ни вещей, у него даже нет имени. Все в нем поглощено одним исключительным интересом, одной мыслью, одной страстью — революцией. В самой глубине своего естества, не просто в словах, но в делах, он порвал все узы с гражданским порядком, с образованным миром, со всеми законами, условностями… и этикой этого мира. Он… враг этого мира, и если продолжает жить в этом мире, то только чтобы уничтожить его более эффективно».

Аскетическое самоотречение, упрямая изоляция от общества, предчувствие приближающегося судного дня — все это заставляет вспомнить староверов-экстремистов, отказывавшихся иметь какие-либо отношения с государством Антихриста; но у Нечаева эти идеи дополнялись цинизмом, свойственным поколению, воспитанному на псевдонаучном материализме.

Нечаев организовал тайное общество, убедив всех членов, что оно является лишь ячейкой более широкой организации, единственным представителем которой среди них являлся он сам. Посетив Швейцарию, Нечаев сумел выманить у стареющего Бакунина изрядную сумму денег на нужды своей несуществующей организации, а вернувшись на родину, устроил своим сторонникам испытание — обвинил одного из них в сотрудничестве с полицией и приказал убить его, что и было сделано. Власти решили устроить показательный суд, уверенные, что пример революционера Нечаева вызовет отвращение у публики и осуждение всех подпольщиков. Наоборот, процесс возбудил живой интерес и далеко не всегда отрицательное отношение публики.