Россия нэповская

Необходимо учитывать также, что в этот период заметно меняется социальный состав приходских священников: если до революции это были почти исключительно выходцы из духовной среды, то теперь их удельный вес снизился едва ли не до 50 %. Этот фактор, в также оживление сектантства могло внушить большевикам известный оптимизм относительно возможности победы на церковью относительно мирным путем[561]. Как бы то ни было, большевики, вольно или невольно восстановив против обновленцев верующих-традиционалистов, в конечном счете выгадали от ослабления позиций тех и других[562].

Тем временем разворачиваюсь движение за «военно-коммунистическое» воспитание детей., начавшееся с появления в 1921 году «юных пионеров имени Спартака». С 1924 года пионерские организации из детских домов распространяются на школы, тут же возникают «октябрятские» организации, а пионерия получает имя Ленина. В начале 1925 года в стране по официальным данным было 1,5 млн пионеров[563].

Борьба за юные души активизировалась и по другим линиям. В октябре 1924 года на 3-м педагогическом съезде была поставлена задача создания детской книги, «отражающий реальный мир и современную действительность с ее преобладающими мотивами борьбы и труда». По существу, предлагался качественно новый тип обработки сознания подрастающего поколения — через преданность «передовому классу» к культу агрессивной государственности[564].

Разумеется, все это приносило свои плоды. Социологический опрос, проведенный в 1927 году, выявил примечательные тенденции. На вопрос: «Что следует изменить в теперешних порядках?», дети рабочих отвечали: «построить крупные фабрики и заводы», «уничтожить нэпманов», «в церквах сделать клубы». Дети крестьян предлагали «уничтожить кулаков-эксплуататоров», снизить налоги и цены на фабричные продукты. Были, правда, и предложения прекратить преследовать религию. Более показательно, однако, заявление 11-летнего школьника: уничтожить все церкви, а из высвободившихся кирпичей построить фабрики и клубы[565].

Идея строительства нового из обломков разрушенного старого, то есть тотального преобразования мира, довольно основательно засела в умах молодежи. В 1928 году рабочие-подростки высказывали такие предложения: «Нужно взять у крестьянина всю землю, чтобы они были сельскими рабочими и жили на жалование». Новое поколение хотело проявить себя на «настоящем» деле. «Молодежь отойдет в конце концов от революционной работы, потому что это скучно, — такое внешне парадоксальное заявление сделал один подросток. — Скорей бы война»[566]. Как известно, скоро возникла паника в связи с внешней угрозой, а затем Сталин начал стимулировать психологию гражданской войны.

Как бы то ни было, государство было не в состоянии моментально решить ни идеологические, ни образовательные задачи. По переписи 1926 года грамотность населения составила 51,1 %, в том числе по РСФСР — 55 % (городского населения — 76,3, сельского — 45,2 %). В 1927 году в стране было 119 тыс. школ, 1200 вузов и техникумов. Но введение всеобщего обязательного обучения стало возможным только в 1930 году.

С 1923 года начала расти сеть рабочих клубов, изб-читален, библиотек. Выходили серии брошюр на антирелигиозные, политические, экономические, бытовые, исторические и революционные темы. После смерти Ленина население призвали следовать заветам «вечно живого». Стали насаждаться «уголки Ленина» (по аналогии с «красными углами» в деревенских избах) в рабочих и комсомольских клубах, где, между прочим, непомерно большое место отводилось «болезни Ленина» (включая смерть и похороны) и «заветам Ильича»[567]. С 1924 года развернулась пропаганда «основ ленинизма».

Острая нехватка финансов в начале 1920-х годов заставила урезать бюджетные ассигнования школам, перевести их на финансирование из местных, также немощных источников. В 1921 году в качестве временной меры пришлось ввести плату за обучение. Для спасения образования 1921–1922 годах проводились субботники и «недели помощи» школе, население само собирало средства на нужды просвещения. Вокруг перспектив школьного образования развернулись массовые дискуссии. В первую очередь они касались вопроса о политехнической и монотехнической (с ранней обязательной специализацией) школы.

Внешне нэп поражает размахом педагогического экспериментаторства: учителя-новаторы искренне хотели воспитать более «совершенную» молодежь[568]. Государство, однако, ставило перед педагогами более прагматичные задачи. Дело не сводилось только к всеобщей политизации (этим занимались пионерия и комсомол) или военизации молодежи — в ее среде без того наблюдался встречный интерес к культу силы[569]. Получила хождение идея полного отрыва детей от семьи с помощью детдомовской системы, охватывающей не только детей-сирот и беспризорников. Ясно, что в это время пролетарская мать-одиночка поневоле вынуждена была рассчитывать на детский дом — это было предпочтительнее уличного «воспитания».