Россия нэповская

Желание сохранить намеченные темпы заставляло искать все новые пути и каналы привлечения средств. В 1925–1927 годы индустриализация осуществлялась в подавляющей степени за счет траты валюты и эмиссионного налога. Прекращение поступлений в бюджет от эмиссии было с лихвой компенсировано «водочным налогом». С 1927 года была расширена продажа водки населению, доход от реализации которой составил около 500 млн руб. Причем согласно сталинскому догматическому подходу вопрос стоял так: или водка или кабала у капиталистов[971].

Начиная с 1924 года стремительно растут косвенные налоги. В доходной статье бюджета процент доходов от акцизов повысился с 7,1 % в 1922/23 год до 24,1 % в 1926/27 год. В 1926/27 год было выпущено три выигрышных и два процентных займа, причем основной, 100-миллионный заем февраля 1927 года, был распределен на 90 % среди городского населения[972]. В условиях нехватки финансовых ресурсов летом 1927 года советское правительство впервые прибегло к принудительным займам: 1-й заем индустриализации 24 августа 1927 года в размере 200 млн рублей был размещен среди городского населения по коллективной подписке с рассрочкой платежа. Это свидетельствовало о том, что в 1927 году был достигнут потолок в извлечении финансов обычными способами.

Не оправдала ожидаемых надежд и концессионная практика второй половины 1920-х годов. На 1 ноября 1927 года было 163 концессии, но по отношению к предложениям доля заключенных договоров составляла всего 7,5 %. Причем половина предложений была отклонена из-за нежелания советского правительства сдавать объекты. Общий объем капиталов концессионных предприятий на 1 октября 1928 года составлял всего 90 млн руб., из которых на иностранные инвестиции приходилось 58 млн руб. или 0,6 % по отношению к капиталу всей государственной промышленности. Хотя доля концессионных предприятий была более высокой в добывающих отраслях (от 11 % в меднорудной до 62,2 % в свинцоворудной промышленности) и в производстве одежды и галантереи (22,3 %), но в общем объеме продукции госпромышленности доля концессий в различные периоды не превышала 0,6 %, в производстве средств производства к 1926/27 года достигала лишь 1,2 %[973].

Кризис кадров

Помимо бедных материальных и финансовых ресурсов, индустриализация СССР тормозилась отсутствием достаточно профессиональных кадров управленцев. Пристальное внимание на острую нехватку руководящих кадров в промышленности было обращено в 1925 году в связи со вставшей проблемой индустриализации страны. Об этом в июле 1925 года прямо заявил председатель ВСНХ Ф. Дзержинский. Кадровый кризис был непосредственно связан с отсутствием системы подготовки и переподготовки руководителей. Решение проблемы упиралось в первую очередь в отсутствие материальной базы. Поэтому 31 марта 1925 года ЦИК и СНК СССР издали декрет об установлении с 1924/25 хозяйственного года 1 % отчислений с зарплаты рабочих и служащих для субсидирования вузов. Началась планомерная подготовка кадров промышленности. В Москве, в частности, их готовили Промышленно-экономический институт им. А. И. Рыкова (для металлообрабатывающей и текстильной промышленности) и Институт народного хозяйства (для электропромышленности). С сентября 1927 года в столице начала действовать Промакадемия для подготовки высших кадров промышленности, основу слушателей которой составили выпускники курсов клуба красных директоров Москвы им. М. И. Ульяновой, открывшихся еще в апреле 1925 года. В 1927 году в составе ВСНХ был образован Институт повышения квалификации административного и инженерно-технического персонала, а во всех крупных промышленных городах (Ленинграде, Москве, Харькове, Свердловске и др.) было открыто 10 курсов, 1700 слушателей которых являлись руководителями предприятий. В начале марта следующего года состоялся пленум ВСНХ СССР, на котором специально рассматривался вопрос о специалистах в промышленности. Было отмечено, что привлечение иностранных специалистов проблему кадрового дефицита не решает. На 440 трестов приходилось только 103 иностранных инженера. А для решения задач индустриализации отечественных специалистов не хватало катастрофически. В. В. Куйбышев привел такие цифры: в Ленинграде на 1 тыс. рабочих приходилось 11 инженеров, в Москве — 9, на Урале — 4[974].

Обстановка нэпа, образ жизни «новых капиталистов» не мог не воздействовать на повышение интереса к материальным благам в среде хозяйственных руководителей. Слова «растрата» и «взятка» в 1920 годы были у всех на слуху. Письмо неизвестного рабкора из Вятки в редакцию журнала «Голос кожевника» с характерным заголовком «21 удовольствие» рисует типичную картину жизни директора заштатного завода: «Получает спецставку и немаленькую. … Трест арендует для спеца квартиру из 4 комнат, избавив его от оплаты. … Конечно, у него имеется отдельная выездная пара (мы об этом ничего не говорим), но, к сожалению, директор выезжает в Вятку всегда на 2-х парах: на первой «сам» с дочкой, а на второй — жена со второй дочкой»[975].