Россия нэповская

Однако процесс «советизации» старой интеллигенции развивался сравнительно медленно и противоречиво. Ускоренное развитие государственного сектора экономики, вытеснение частнокапиталистического и мелкотоварного секторов в 1925–1927 годы не могло не вызвать кризиса в рядах сменовеховцев, породить настороженность и колебания. Ситуация еще больше обострилась в 1928 году в результате применения чрезвычайных мер по заготовке хлеба в деревне и резкого усиления административного нажима на частника в городе. В новых условиях партия поставила в порядок дня вопрос о «пассивной лояльности» беспартийных спецовских кадров: «кто не с нами, тот против нас».

Весной 1928 года советский народ узнал «правду» о шахтинском, смоленском и артемовском делах. В советской прессе появились сообщения о разоблачении «крупной вредительской организации» в Шахтинском районе Донбасса. На скамье подсудимых по проходившему в мае — июле процессу («Дело об экономической контрреволюции в Донбассе») оказались 53 человека. В основе предъявленного обвинения лежал тезис об организованном «шахтинцами» вредительстве. Судебный процесс над старой инженерно-технической интеллигенцией должен был показать народу, что трудности возникли по вине «вредителей». Персональную ответственность за собственные просчеты руководство партии и правительства взвалило на «касту старых специалистов царской России». Цель этого дела была не только в том, чтобы ошельмовать специалистов, но и запутать рабочих, оторвать их от старых профсоюзных вожаков. Приговор Специального присутствия Верховного Суда СССР под председательством А. Я. Вышинского был суров: 11 человек были приговорены к расстрелу (шестерым Президиум ЦИК СССР заменил расстрел 10 годами лишения свободы), четверо оправданы, остальные подсудимые получили различные сроки лишения свободы. 9 июля инженеры Н. Н. Горлецкий, Н. К. Кржижановский, А. Я. Юсевич, Н. А. Бояринов и служащий С. З. Будный были расстреляны[981]. Процесс резко обострил взаимоотношения между рабочими и специалистами, которых стали обзывать «шахтинцами». В 1928 году началась кампания по запрещению ношения форменной одежды со значками, отражающими техническую специальность инженеров и техников, а также преподавателей и студентов, обучающихся в техникумах и вузах.

Усиление главкизма и наступление на капитал

Начавшиеся работы по плану первой пятилетки были плохо подготовлены: не хватало строительных материалов и машин, инженеров и рабочей силы. Не привели к сколько-нибудь серьезным результатам и попытки мобилизовать промышленный потенциал с помощью организационной перестройки индустриальной сферы. Осуществляемая в 1920-е годы реформа в сфере госпромышленности не завершилась до конца, а тем более не сформировала рыночный хозяйственный механизм. Такие организационные формы промышленности, как тресты, синдикаты и АО, не только компенсировали тенденцию к децентрализации и способствовали переходу к жесткой централизованно-плановой структуры, но и локализовали сферу распространения хозрасчетных отношений. Господствующее положение государственной собственности закономерно требовало усиления централизации и плановости. Все остальное, что находилось за пределами этой системы, только приспосабливалось, но не становилось основополагающим стержнем экономики.

Хозрасчет не мешал проводить обширную программу госдотаций для промышленности, борьба за рентабельность производства сопровождалась построением механизма перекачки средств в тяжелую промышленность под флагом «первоначального социалистического накопления», «смычка» города и деревни своей главной целью преследовала дальнейшую ломку различных форм собственности в сторону их огосударствления. Определилось противостояние двух «связок»: первая (ведущая, системообразующая) — госсобственность, связанная с административно-командной системой и идеологией «диктатуры пролетариата», а вторая (периферийная) — несоциалистические уклады, требующие для своего функционирования эффективного механизма самозащиты и экономических методов[982].