Россия нэповская

Очевидно, что все неудачные попытки в создании «единой экономики» были свалены на частный капитал, несмотря на то, что в 1923/24 году на его долю в основных капиталах всей промышленности приходилось весьма скромная часть — всего 12 %, а в цензовой промышленности она была ничтожна — 0,7 %[418]. Но причины этого явления лежали глубже. Во-первых, функционирование государственного (крупное производство) и негосударственного (мелкое производство) секторов не было органически увязано единым рынком. Во-вторых, превращения многоукладной экономики в смешанную не произошло из-за политизации и усиления государственного вмешательства. Завершенная весной 1924 года денежная реформа застала уже начавшееся разрушение рынка путем вытеснения частника из товарного оборота, проведения систематической политики снижения цен (можно особо выделить кампании осени 1923 года, февраля — марта и июля — сентября 1924 года), замены рыночного товародвижения «планами завоза» и т. п. Государственное регулирование все больше охватывало процессы заготовки сырья, условия производства и продажи промышленной продукции в общественном, кооперативном и частном секторах экономики. Тем самым были сделаны важные шаги на пути превращения так и не сложившейся «единой экономики» в экономику единственной собственности.

Выход из кризиса осени — зимы 1923–1924 годов совпал со смертью В. И. Ленина. Состоявшийся 31 января 1924 года пленум ЦК партии призвал членов партии, монолитность которой подверглась серьезному испытанию в ходе внутрипартийной дискуссии 1923–1924 годов, «изжить создавшееся обострение и укрепить полное единство радов»[419]. Ленин, как политический символ, выполняющий мобилизационную функцию, стал олицетворять в массовом сознании коммунистическую партию, советскую власть и социализм. Эта ипостась образа настойчиво культивировалась, например, в ленинской вербовке в партию в 1924 году. В пропагандистских целях стал широко использоваться мифологический мотив — образное выражение «лампочка Ильича», что задавало кампании нужный идеологический контекст. Электрификация неотделима от Ленина: она усиливала мотив вечности вождя и его идей, наделяя его светоносностью и вездесущностью ассоциируемого с ним электрического света. Символично, что электрификация сел и деревень приурочивалась не к дате рождения Ленина, а к дате его смерти[420]. Для страны начинался как бы новый отсчет времени, в котором не находилось места «проклятому прошлому» в силу всеобщей ослепленности «призраком будущего».

Раздел 2 Пределы нэпа. 1924–1926

Глава VI «Новый класс» и становление системы государственного абсолютизма

С. А. Павлюченков

Ленин versus Троцкий

В первый год после провозглашения новой экономической политики развитие ситуации на большевистском политическом Олимпе и мотивы деятельности громовержца — Ленина в подавляющей степени определялись теми противоречиями в механизме верховной власти и личных отношениях между Лениным и Троцким, которые столь резко проявились в форме дискуссии о профсоюзах на рубеже войны и мира.

Пресловутая дискуссия о профсоюзах осязаемо продемонстрировала, что некий невидимый круг, очертивший пространство реальной политической власти, замкнулся, система власти, ее основные институты сформировались и вступили во взаимное противоречие. Важнейшим определилось противостояние двух неразрывных элементов устройства государственной власти — системы государственного функционализма, олицетворенной в Политбюро ЦК и системы кадровой власти, во главе с Оргбюро и Секретариатом ЦК. Другими словами, проявилось извечное противоречие, присущее любой власти — между системой управления и механизмом ее преемственности в специфическом коммунистическом варианте[421]. За 70 последующих лет эти могущественные ветви власти неоднократно вступали в обостренные отношения, и дело заключалось не в «хороших» и «плохих» руководителях, а в том, что обществу периодически требовалась перестройка, модернизация, насущность которой более чутко улавливала система государственного управления — в противоположность кадровой системе, ревниво соблюдавшей свои консервативные структурные интересы.

Вопреки успешному сотрудничеству Ленина и Троцкого в 1917 году и славному союзу их имен, громко звучавшему весь период гражданской войны, с Троцким у Ленина в 1918–1920 годах было противоречий и подозрений более, чем с кем бы то ни было из других членов Политбюро или Цека партии. Несмотря на добрый прищур глаз, приятную картавость голоса и неизменно внимательно-доброжелательное поведение с людьми, Ленин, как его точно идентифицировал Цюрупа, был суровым диктатором. От его заливистого, почти детского смеха, проницательным собеседникам вскоре становилось не по себе, пробегал холодок по коже. Троцкий же всегда держался видной персоной, которая «гуляла сама по себе».