Россия перед вторым пришествием

Род есть единый организм и имеет единый целостный образ. Он начинается во времени и кончается. У него есть свои расцветы и свои упадки. Каждое время его жизни ценно по-своему; однако род стремится к некоторому определенному, особенно полному выражению своей идеи, перед ним стоит заданная ему историческая задача, которую он призван решить. Эта задача должна быть окончательно выполнена особыми органами рода, можно сказать энтелехией рода, и породить их — ближайшая цель жизни всего рода. Это благоухающие цветы или вкусные плоды данного рода. Ими заканчивается какой-то цикл родовой жизни, они последние или какие-то предпоследние проявления рода. Будет ли от них потомство или нет — это вопрос уже не существенный, по крайней мере в жизни данного рода, ибо в лице этих своих цветов он уже выполнил свою задачу. Если потомство тут будет, то это может быть лишь развитием рода по инерции, и в ближайшем будущем, т.е. через три, четыре, и т.д. поколения (а что значит три-четыре поколения в истории рода!) жизненной энергии рода суждено иссякнуть. В других случаях возможно, при притоке надлежащей крови, и рождение стойкого потомства. Но таковое чаще всего исходит от какой-либо из младших ветвей рода, с новой родовой идеей и новой исторической задачей. Но чем полнее и совершеннее выразился в известном представителе исторический смысл рода, тем менее оснований ждать дальнейшего роста родовой ветви, к который он принадлежит.

Нет никакого сомнения, жизнь рода определяется своим законом роста и проходит определенные возрасты. Но нет сомнений также и в свободе, принадлежащей роду, — свободе столь же превосходящей мощью своего творчества свободу отдельного представителя рода в среднем, как и полнота жизни рода в целом превосходит таковую же отдельных родичей в среднем. Кроме того, в какие-то сроки и в лице каких-то отдельных представителей рода это самоопределение его получает чрезвычайные возможности. Род стоит тогда у дверей собственной судьбы. Если вообще, в другие времена и в лице других его членов ему предоставлена некоторая безпечность и от него не требуется четких решений и прозрения в жизнь и задачу целого, то наоборот, в такие времена и в лице таких своих членов он приобретает возможность подтянуться, духовно напрячься и на этих поворотах сделать выбор, сказать либо да, либо нет высшему о нем решению. Так бывает и в жизни отдельного человека; но неизмеримо ответственнее эти узловые точки в жизни целого рода. И тут род волен сказать нет собственной идее и вырвать из себя источник жизни. Тогда после этого рокового нет себе самому, роду уже незачем существовать, и он гибнет тем или иным способом.

Жизненная задача всякого — познать и форму своего рода, его задачу, закон его роста, критические точки, соотношение отдельных ветвей и их частные задачи, а на фоне всего этого — познать собственное свое место в роде и собственную свою задачу, не индивидуальную свою, поставленную себе, а свою— как члена рода, как органа высшего целого. Только при этом родовом самопознании возможно сознательное отношение к жизни своего народа и к истории человечества, но обычно не понимают этого и родовым самопознанием пренебрегают, почитая его в худшем случае — за предмет пустого тщеславия, а в лучшем — за законный исторически заработанный повод к гордости»²⁶.

Нил Афонский Муроточивый: «Но потом снова превратят расположение (благое) свое, обратятся ко злу, злою погибелию погибающих, так что не будут распознавать, что есть брат и что есть сестра, что отец с матерью и что мать с сыном ее, не будут признавать и брачного венца. Будут иметь только одну погибель, одно общее падение и погибель, как Содом и Гоморра (т. е. и пяти праведников не найдется)...

И ныне тьмы зол войдут в обычай. Поскольку же станут прививаться к людям злые дела, постольку будут находить на них и бедствия. Нынешний золотой будет ходить тогда как теперешняя фола (меньше полушки). Люди же, чем больше будут находить на них бедствий, тем больше будут возделывать зла (т. е. вместо того, чтобы каяться, будут безумно озлобляться на Бога и отвергать Закон).

Злодеяния же, которые будут творить люди, превзойдут злодеяния современных потопу людей. У всех разговор будет только о зле и намерения только злые, соизволение злое, сотоварищество только на зло, деяния у всех только злые, всеобщее злое хищение, всеобщее злое притеснение, всеобщее злое обособление, всеобщее злое разъединение. При всем этом будут думать, что делатель зла спасется. <...>

Многозаботливость будет помрачать чувства человека нечувственным ко спасению своему, чтобы он от множества плотских забот не мог ощущать спасения, т.е. люди не будут ощущать ни желания вечной будущей жизни, ни страха вечного осуждения.

Ей, пребудет спасение и не отымется от мира — (т. е. возможность спастись и спасающиеся пребудут до конца мира). Ей, и тогда будет спасение. Но для кого оно будет? — для тех, которые не будут покоряться делам антитипа. Проявление же антитипа, т.