Россия. Погружение в бездну

Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, против какой партии направлен данный Указ. Он бил по компартии, готовя ее ликвидацию. Заслуживает в этой связи внимания запись в дневнике Черняева под 25 июля 1991 года, т. е. сделанная по горячим следам упомянутого Указа Ельцина: «После телефонного разговора с Колем (о Кенигсберге) М. С. задержал меня в кабинете. Подключил селектор на Прокофьева (секретаря МГК). Разговор идет об указе Ельцина (департизация). Прокофьев ему: «Значит, мы переходим на территориальный принцип партработы». М. С.: «Я уже получил 100 телеграмм. Секретари обкомов требуют издать указ, отменяющий указ Ельцина». Я вмешался: «Не надо этого делать… Указ не сработает… И ваш престиж пойдет опять на понижение». Но он, вижу, и без меня решил не вмешиваться. Рассуждал с Прокофьевым, почему Ельцин сделал это именно сейчас… — вроде бы исходил из благородных побуждений: сейчас надо работать, нужно спокойствие, а коммунисты «мутят» на предприятиях, в коллективах!.. И как я, президент, буду выглядеть, мешая установить порядок?! Прокофьев не настаивал…»[690]

М. С. Горбачев лукавил, ибо подлинная причина его нежелания отменить Указ Ельцина состояла не в опасении за то, как он будет «выглядеть, мешая установить порядок», а в том, что внутренне генсек уже окончательно и бесповоротно порвал с партией, которую, по догадке Черняева, «решил «валить»[691]. И все же не «свалил». Это сделали другие, отведя ему лишь унизительную роль формального ликвидатора.

Личная история Горбачева после 1990 года — это история неотвратимо приближающегося краха. Горбачевский имидж покатился «катастрофически вниз уже от нулевой отметки» так, что «даже доброжелатель» мог «произнести только одно: доперестроил!»[692]Власть ускользала из рук генсека и президента.

Проблеском в надвигающейся тьме политического небытия для прораба «перестройки» явился референдум СССР 17 марта 1991 года по вопросу о Союзе, а также его встреча 23 апреля в Ново-Огареве с главами девяти республик (Россия, Украина, Белоруссия, Узбекистан, Азербайджан, Киргизия, Таджикистан, Туркмения и Казахстан), принимавших участие в референдуме. На встрече вроде бы удалось договориться о совместных мерах по социальной и экономической стабилизации в стране и выработке нового Союзного договора в соответствии с волеизъявлением народа на референдуме. Это было соглашение «9 + 1» (девять республиканских лидеров и союзный президент). Завязался так называемый ново-огаревский процесс. Некоторые исследователи усматривают в этом «неожиданный успешный политический маневр Горбачева, который, казалось бы, чудом включил республики, в первую очередь Россию, в процесс реанимации СССР и оказался во главе его реформирования, обезоружил консерваторов». При этом они полагают, что «победа была зыбкой: консервативные силы готовы были терпеть Горбачева только в том случае, если ему удавалось контролировать действия Ельцина и его последователей и восстановить власть Центра в отношении республик»[693]. Обличает «консерваторов» и сам Горбачев, говоря о том, что «президентский «мозговой центр» пришел к правильному выводу о нарастании угрозы со стороны консервативных, реваншистских сил»[694]. С упомянутыми исследователями и бывшим президентом можно поспорить.