Россия. Погружение в бездну

Вряд ли можно сомневаться в том, что Б. Н. Ельцин имел непосредственное отношение к принятию решения о превращении КГБ РСФСР под началом генерала Иваненко в головную организацию всей системы органов госбезопасности России и о создании нового ведомства — Российского КГБ, являвшегося правопреемником КГБ СССР. Это решение соответствовало характеру политики ельцинского руководства, переводившего союзную собственность, находящуюся на территории РСФСР, в собственность России, и подчинявшего союзные органы власти российским властям[1037]. Но тут вдруг что-то сорвалось. Возникла кандидатура Бакатина на пост Председателя КГБ СССР с подчинением ему КГБ РСФСР — поворот для Ельцина, надо думать, мало приятный.

«Председателем КГБ, — утверждает В. С. Широнин, — Бакатин был назначен по инициативе Горбачева»[1038]. Похоже на правду, ибо Бакатин — выдвиженец Горбачева, верный ему человек, игравший в августовские дни на стороне своего патрона[1039]. Его назначение «по инициативе Горбачева» говорит о многом, особенно если вспомнить, что Ельцин сразу же после провала ГКЧП стремился взять кадровые дела Союза в собственные руки. «С августа до момента отставки Горбачева, — рассказывает Ельцин, — у нас с ним состоялось примерно восемь — десять встреч. Не знаю, понимал ли он сам, насколько изменился к тому времени характер наших отношений. Я сказал ему: «У нас есть горький опыт, август нас многому научил, поэтому, прошу вас, теперь любые кадровые изменения — только по согласованию со мной». Горбачев внимательно посмотрел на меня. Это был взгляд зажатого в угол человека. Но другого выхода у меня не было[1040]. От жесткой последовательности моей позиции зависело все. И время показало, что я не ошибся. Первые кадровые назначения Горбачев сделал самостоятельно: Моисеева назначил министром обороны, Шебаршина — председателем КГБ, Бессмертных оставил министром иностранных дел. Мне было хорошо известно, что все эти люди явно или тайно были участниками путча. Я позвонил Горбачеву ночью, когда информационные агентства сообщили об этих назначениях, и я сказал: «Михаил Сергеевич, что вы делаете? Моисеев — один из организаторов путча. Шебаршин — ближайший человек Крючкова». Он стал говорить: «Да, возможно, я не сориентировался, но сейчас уже поздно, во всех газетах опубликован указ, его зачитали по телевидению». В конце этого телефонного разговора я сказал: «Утром буду у вас». Аргумент Горбачева меня поразил: мол, неудобно. Неужели внешние приличия важнее реальной угрозы безопасности страны? Утром я приехал к нему. Первое, что я потребовал, — сразу же отправить в отставку Моисеева. Горбачев сопротивлялся, но в конце концов был вынужден согласиться, что совершил ошибку. Сказал: «Я подумаю, как это исправить». «Нет, — говорю, — я не уйду, пока вы при мне этого не сделаете. Приглашайте Моисеева прямо сюда и отправляйте его в отставку»[1041].

М. С. Горбачеву пришлось покориться, и М. А. Моисеев был снят с должности. «Мы договорились, — продолжает Ельцин, — что назначение нового министра обороны будет согласовано с Советом глав республик. В этот день (23 августа. — И. Ф.) через пару часов как раз должно было начаться его заседание. Я предложил кандидатуру Шапошникова, главнокомандующего ВВС… С его назначением проблем не возникло… Дошли до Министерства иностранных дел. Я сказал, что Бессмертных выполнял поручения ГКЧП, во все посольства ушли шифровки в поддержку ГКЧП, всю внешнеполитическую службу он ориентировал на то, чтобы помогать путчистам. Козырева тогда сложно было назначать на пост министра иностранных дел Союза, он был к этому не готов. Остановились на фигуре Бориса Панкина, посла в Швеции. Он был одним из немногих послов, кто в первый же день переворота дал однозначную оценку путчу»[1042].

Итак, Ельцин, по его собственным словам, занял в кадровых вопросах довольно жесткую позицию, вынуждавшую Горбачева уступать ему. Возможно, так оно и было. Но, вероятно, не всегда и не во всем. В случае с Бакатиным инициатива, по свидетельству генерала-контрразведчика Широнина (а он-то по роду своих занятий, наверное, кое-что знал), исходила от Горбачева. Правда, Ельцин и здесь хочет показать, что предложение по Бакатину шло также от него. Он говорит: «Не менее важно было найти достойного человека на роль руководителя КГБ, тем более перед ним стояла задача разрушить эту страшную систему подавления, которая сохранилась еще со сталинских времен. Человек, вступающий в эту должность, обязан был иметь опыт руководства властными структурами. Бакатин, который до Пуго возглавлял Министерство внутренних дел, как мне казалось, мог справиться с этой работой. Это было достаточно неожиданно, но Горбачев согласился»[1043].