Россия, Польша, Германия: история и современность европейского единства в идеологии, политике и культуре

Наконец, «королевская партия» обращала внимание на то, что Военный департамент был создан с согласия государств, принимавших участие в разделе Польши, которые могут в случае упразднения департамента отомстить Речи Посполитой. С. Гадомский – воевода ленчицкий, подчеркивал, что: «…konstytucja 1776 r. mówi o Radzie Nieustającej, że z przychyleniem się dworów sąsiedzkich stanowimy Departament Wojskowy: teraz gdy sami jedni przeistoczymy całkiem tę ustawę, patrzmy, abyśmy nie dali okazji do okazania nieukontentowania komu mniej nam życzliwemu, albo do prof tania z okoliczności słabego jeszcze stanu naszego…»[471] [472]. Таким образом, он намекал на Пруссию, которую королевский лагерь справедливо подозревал в намерении поссорить Россию с Польшей для осуществления своих захватнических планов.

Штакельберг, хорошо ориентировавшийся в сложившейся на сейме ситуации, предвидел, что Военный департамент сохранить будет невозможно. Несмотря на это он предпринимал попытки для его спасения. Определенную надежду Станислав Август и Штакельберг возлагали на проект «улучшенного» Военного департамента, предложенный сейму Щ. Потоцким, по которому Департамент приобретал бы статус почти независимый от Постоянного совета. Также в угоду оппозиции в проект было включено положение о так называемом «готовом сейме», который собирался бы в случае необходимости во время двухлетнего перерыва в работе парламента без новых выборов[473].

На совещании у короля 2 ноября представители оппозиции вместе с маршалком С. Малаховским согласились поддержать проект Потоцкого. Однако они не ручались за «гетманскую партию», которой никто не был в состоянии управлять. Действительно, ее представители после бурной сессии 30 октября, на которой сторонники короля успешно защищали Военный департамент, были готовы к решительным шагам. Перед заседанием 3 ноября Люккезини имел три совещания с оппозицией. На них было принято решение, что в случае победы короля оппозиция организует новую конфедерацию и призовет на помощь прусские войска[474]. Чтобы не допустить успеха «королевской партии», на сессии сейма 3 ноября оппозиция заявила, что нельзя смешивать военных вопросов с проектом образования т. н. «готового сейма»[475].

Также оппозиция предпринимала атаки на короля, убеждая общественность, что Станислав Август выступает проводником российского господства. А. Яблоновский, каштелянец краковский, говорил: «Rada Nieustająca z przypadku podziału kraju, zagranicznych przymierzem wynaleziona, ściągnąwszy panującego sposobność obdarzenia tego narodu, ogólność jestestwa stanu rycerskiego przeistoczyła w ośmnastu konsyliarzy, a przysięgły wspólności senat i ministerium, w tyluż deputowanych zamieniła. Obca też Polakom wynikła tama ufności narodu z tronem, któren razem kochać, razem radzić, razem upatrywać swą wolność był nawykły»[476] [477].

В ходе бурной сессии сейма, которая продолжалась 16 часов, было принято решение об упразднении Военного департамента. При открытом голосовании большинство депутатов высказалось за сохранение Департамента, однако во время тайного 36 голосов перешло на сторону оппозиции, и Департамент был отменен. На ход голосования повлияли распространяемые оппозицией слухи, что в случае ее поражения в Польшу будут введены прусские войска[478].

Несмотря на то, что ранее проект Щ. Потоцкого о готовом сейме был отклонен, уже на следующей сессии, 5 ноября, со стороны оппозиции был выдвинут собственный проект «постоянного сейма». Король, как и многие другие политики, поддерживал идею формирования «постоянного сейма», считая, что, будучи направленной на создание эффективной и дееспособной системы государственного устройства шляхетской республики, реализация этого замысла окажется спасительной для Речи Посполитой. Однако Станислав Август также понимал, что оппозиция использует ее в целях отмены Постоянного совета[479].

5 ноября Бухгольц и Люккезини заявили Штакельбергу, что Пруссия будет протестовать против пребывания российских войск на территории Речи Посполитой. Посол, будучи в растерянности перед лицом произошедших событий и не получив пока соответствующих инструкций из Петербурга, не знал, как поступать. Однако, принимая во внимание как демарш прусских дипломатов, так и внесенный оппозицией проект «постоянного сейма», он решил выступить с нотой протеста[480].

Декларация российского посла была прочитана на сейме 6 ноября. В ней Штакельберг объявлял, что до сих пор не предпринимал никаких шагов, поскольку решения сейма не нарушали явно трактата 1775 г. о российской гарантии польской конституции. Однако проект «постоянного сейма» упомянутой гарантии явно противоречит. Если наступит малейшее изменение в конституции 1775 г., Россия будет считать это нарушением трактата, которое освободит ее от всяких обязанностей по отношению к Речи Посполитой.