Россия: прорыв на Восток. Политические интересы в Средней Азии

Несомненно, внедрение телефона, телеграфа и транспортной системы в Средней Азии, как и распространение информационных бюллетеней и открытие небольшой сети «русско-туземных» школ, добавившихся к мусульманскому образованию, изменили жизнь населения в лучшую сторону, но в то же время внесли разлад в умы интеллектуалов. Особенно важно то, как указал узбекский издатель бюллетеня, что такие меры не смогли обеспечить России реальную поддержку большинства местного руководства. В 1915 году такие образованные люди, как мулла Алим Махмуд Хаджи, автор упомянутой редакционной статьи, известный как историк и один из первых журналистов Средней Азии, пренебрегли возможностью дать положительную оценку росту местных джадидских школ ради восхваления царских учреждений для «туземцев». Тем самым они подтверждали, что существует другая интеллигенция, чьи взгляды подпитываются среднеазиатскими апологетами российского правления. Очевидная готовность муллы Алима к лояльному отношению к российской власти навлекала на него и ему подобных презрение со стороны антирусских лидеров, выражавших настроения большей части образованного сообщества.

Но, вероятно, более значимым, чем эти антипатии, было распространение под влиянием «просветителей» и джадидов западной технологии и прочих нововведений. Вместе с тем были созданы мощные стимулы для повышения общей грамотности по всей Средней Азии. Этот порыв конкурирующих группировок – консерваторов, джадидов, мусульман и русских – распространился на гигантскую территорию и к 1915 году оставил настолько тонкий слой образованных людей, который, видимо, был бессилен обеспечить высокую грамотность, из которой мог развиться более мощный интеллектуальный пласт.

Грамотность и профессии

В 1915 году лишь 6 % из 10 млн тюркоязычных и ираноязычных жителей плюс 1 млн 145 тыс. русских и украинцев в Средней Азии, исключая Хиву и Бухару, могли читать и писать. Из этих 6 % местное грамотное население составляло около половины всего грамотного населения, включая славян. В Ферганской области, где в 1915 году лишь 0,6 % населения были русские и украинцы, а 99,1 % – тюрки и таджики, уровень грамотности достигал 2,9 % от всех национальностей. В Самаркандской же области в том же году население в 1 207 400 человек включало около 1,6 % славян, а процент тех, кто мог читать и писать, доходил до 3,2. Общая грамотность в 1926 году, включая Хиву и Бухару, но исключая русских и украинцев, достигала в среднем 3,5 %, что дает возможность предположить, что в 1915 году численность местных жителей, способных читать и писать, в других семи областях, возможно, была не выше. Наоборот, когда русские и украинцы преобладали, как в Акмолинской области, где их численность достигала уже 33,1 %, и в Уральской области, в которой их насчитывалось 25,4 % от всего населения, общие цифры грамотности достигали 10,4 % и 12,3 % соответственно. Эти цифры намного превышали данные по любой другой области в Средней Азии.

Таблица 13.1

Население и грамотность в 1915 году*

(По национальностям и другие**)

* Не включает Бухару и Хиву.

** Не включает армян, кавказских горцев, финнов, немцев, евреев, литовцев, монголов и поляков. С. 56–57, 65, 98–99.

Источник: Статистический ежегодник России 1915 года (Пг.: издание Центрального статистического комитета МВД, 1916).

Далее, несмотря на большое превосходство в численности тюркского и иранского населения в сельской местности, местные национальности составляли лишь 50,1 % жителей девяти крупных центров среднеазиатских областей, захваченных русскими. Центры этих областей Омск, Ашхабад, Самарканд, Семипалатинск, Верный, Ташкент, Кустанай, Уральск и Скобелев. В других городах, особенно Ферганской долины, таких как Андижан, Коканд, Маргилан и Наманган, где проживало слишком мало русских, разница в числе местных жителей и славян была значительной. Городское коренное население Средней Азии в 1897 году насчитывало 462 239 человек. Эту цифру можно определить как 364 157 для девяти областных центров плюс примерно 300 тыс. в других городах. Перепись, проведенная в Туркестанской АССР в 1920 году, константирует, что среди узбеков в Ташкенте (152 500) было уже 18 % грамотных, намного больше, чем в среднем по этой территории, и в городе грамотными были 27 % узбекских мужчин. Условия жизни в городе не могли, разумеется, способствовать грамотности всех его жителей, но лишь тех, кто относился к интеллигенции.