Россия против Наполеона: борьба за Европу, 1807-1814

В течение этих недель русская армия жестоко пострадала. 19 декабря Кутузов рапортовал Александру I, что потери армии столь многочисленны, что он был вынужден скрывать их не только от противника, но даже от своих собственных офицеров. Из 97 тыс. человек, находившихся под командованием Кутузова в Тарутине до начала кампании, 48 тыс., т. е. почти половина, находились в госпиталях. Только 42 тыс. солдат оставались строю. Положение армий Чичагова и Витгенштейна было лучше, но назвать его хорошим тоже было нельзя. В рядах армии адмирала было 17 тыс. человек, и еще 7 тыс. солдат из прибывшего наконец корпуса Эртеля. Под командованием Витгенштейна все еще находилось 35 тыс. человек: это являлось отражением того обстоятельства, что его люди питались и одевались лучше, чем солдаты остальных частей армии, и что они прошли маршем меньше остальных. Однако большая часть русских полков к тому времени страдала от голода и усталости, их обмундирование превратилось в клочья, а одеты они были во все, что им удалось найти и что могло защитить их от холода. Один молодой офицер ставки писал, что он носил солдатскую шинель, полы которой сильно обуглились от бивуачных костров, сапоги с отваливавшейся подошвой, головной убор, состоявший из солдатского кивера и шерстяного капюшона от гражданского платья, а также мундирный сюртук без пуговиц, подпоясанный французской портупеей[487].

По мере продвижения вглубь замерзших, бесплодных и опустошенных войной земель Литвы войска Кутузова все больше страдали от холода и голода. Не меньший урон наносил еще один враг — сыпной тиф. Болезнь свирепствовала среди военнопленных, которых русские захватывали толпами, и быстро распространялась. «Ее отличительными чертами были: истощение, потеря аппетита, тошнота, общее ослабление мышечной системы, горячая сухая кожа и нестерпимая жажда». Для борьбы с тифом полковые доктора использовали хинин, камфару и рвотные средства — до тех пор, пока эти медикаменты имелись в наличии. Однако, как признавал впоследствии генерал-интендант Е.Ф. Канкрин, из всех резервных видов помощи, оказываемой русским комиссариатом, хуже всего была поставлена медицинская часть. Отчасти это происходило по вине вновь учрежденного и работавшего с перебоями управления госпиталей, но в большей степени из-за нехватки подготовленных докторов и распорядителей в госпиталях. Пока армия действовала в великороссийских губерниях, она могла перепоручить заботу о больных и раненых губернаторам, но как только она вошла на территории Белоруссии и Литвы, которые ранее были заняты Наполеоном, сразу давало о себе знать полное отсутствие гражданских учреждений. Многие русские доктора и чиновники медицинского ведомства сами заболели. Остальные оказались разбросанными вдоль линии наступления армии и отчаянно пытались создать госпиталя в абсолютно диких условиях[488].

Канкрин писал, что его чиновники, «сами едва живые, должны были почти чрез день учреждать госпитали в разоренных местах, будучи лишены всех способов. Опытных чиновников вовсе не было; брали всякого, кто только попался, почитая и то за счастие, что можно было несколько чиновников сберечь на сей случай. Избранному давалось наставление, некоторая сумма денег, открытый лист на пособие от местного Правительства и малая прислуга. Вот в чем состояли все способы при устройстве госпиталей, с присовокуплением когда можно было по части сухарей и круп, несколько волов и вина». Тем не менее, писал Канкрин, большая часть раненых в госпиталях шла на поправку и возвращалась в армию, «сколько с одной стороны доказали крепость здоровья русского солдата, столько с другой удостоверили, что о них пеклись»[489].