Россия против Наполеона: борьба за Европу, 1807-1814

Вслед за отправкой пленного Вандама в Теплиц, когда радость российского императора и без того не знала границ, Александр I получил известия о победе Блюхера на реке Кацбах. Даже среди его обычно сдержанного окружения раздались громкие одобрительные возгласы. На обратном пути в Теплиц Александр нагнал повозки с русскими ранеными солдатами. «Император подъезжал к ним, благодарил их, спрашивал о нуждах и называл своими сотоварищами». Следует отдать Александру I должное в том, что, хотя он никогда в полной мере не голодал вместе со своими солдатами и не делил с ними бивуаки, он часто рисковал своей жизнью на поле боя и нес на себе груз моральной ответственности, о котором немногие из них догадывались. До самой смерти Александр часто заводил разговор о двухдневном сражении под Кульмом. Со временем он стал очевидцем новых побед и свершений, «но Кульмское сражение было для него всегда любимым предметом воспоминания»[715].

Награды посыпались на головы не только генералов, но даже простых солдат — за исключением храбрых вояк дивизий Е. Вюртембергского и Б.Б. Гельфрейха, чьи огромные достижения и жертвы оказались в тени того внимания, которые было уделено свершениям лейб-гвардии. М.Б. Барклай де Толли получил орден Св. Георгия 1-й степени, высший военный знак отличия, которым за всю историю Российской империи были награждены всего тринадцать человек[716]. Барклай был более чем достоин этой награды за все, что он сделал для армии на посту военного министра и главнокомандующего. Однако никогда он не заслуживал этого менее чем в августе 1813 г., когда его действия часто отличались посредственностью. В этом отношении Барклай был довольно типичным представителем союзного командования периода Дрезденской операции.

Несомненно, союзникам сопутствовала исключительная удача. Мало побед в истории было одержано при наличии столь хаотичной и неэффективной структуры командования. Кампания не только могла окончиться катастрофой, но вся ее логика после начала отступления от Дрездена свидетельствовала о том, что именно это и должно было произойти. Союзники многим были обязаны удаче, хотя немаловажную роль сыграла также отвага и стойкость войск коалиции, что особенно справедливо в отношении русских в первых день сражения под Кульмом. Некоторые союзные генералы отличились удачными действиями. Клейст продемонстрировал истинное мужество, двигаясь в тыл Вандаму. А.П. Ермолов обнаружил блестящие навыки руководства войсками в первый день сражения под Кульмом, а Коллоредо хорошо проявил себя на второй день. Кроме того, Е. Вюртембергский выделяется на общем фоне как генерал, внесший наибольший вклад в достижение победы.

Однако важный вклад в конечный результат был также сделан самим Наполеоном и его генералами. В случае с Вандамом речь идет о его действиях скорее не в ходе сражения под Кульмом, а за три дня до этого, когда он позволил русским сдержать наступление своего гораздо более крупного корпуса и проскользнуть обратно в Богемию прямо у него под носом. Сен-Сира можно обвинить в том, что он упустил из виду корпус Клейста и тем самым позволил ему принять участие в сражении под Кульмом. Главным образом, однако, поражение произошло по вине Наполеона. Он отдал Вандаму ясный приказ наступать в Богемию и столь же ясно приказал Молодой гвардии оставаться на Теплицкой дороге, сразу за Пирной. Эти два приказа стали основными причинами уничтожения корпуса Вандама. Еще важнее потери одного корпуса было то, что в течение трех дней после Дрезденского сражения Наполеон мог уничтожить основные силы коалиции и закончить войну. Он не только не воспользовался этой возможностью, но и сам во многом способствовал тому, что возможная абсолютная победа обернулась очень чувствительным поражением.

Как обычно, Наполеон сохранял спокойствие перед лицом неудач. Кульм был не единственным ударом. Тогда же поступили известия о разгроме Макдональда на реке Кацбах 26 августа и о провале наступления маршала Удино на Берлин в результате неудачного столкновения с Северной армией Бернадота в сражении при Гросс-Беерене 23 августа.