Россия. Путь к возрождению (сборник)

Не понимаю, чего Вы, собственно говоря, требуете от современного человечества?.. Чем дальше идёт развитие культуры, тем напряжённее, тем интенсивнее она становится. Культура есть вообще воплощение интенсивности: «многое» собирается и сосредоточивается (аккумуляция) и затем действует в формах концентраций (интенсивность). Это составляет самую сущность культуры. Именно бескультурность выражается в рассеянии, в рассредоточенности; и именно поэтому варварство есть явление распада, бесформенного множества, экстенсивности, вялого бессилия. Напротив, кто хочет творить культуру, тот должен собрать свои силы, научиться концентрации, вниманию, единению; он должен всё взвешивать, вкладывать в дело все свои силы и стойко держаться до конца. Без этого никакая культура невозможна. Но это и есть приговор для всякой наивности, непосредственности и бессознательности. Мысль и воля должны проснуться, сосредоточиться, подчинить себе воображение и создать необходимое. При чём тут так называемая «жизнь чувства» или, как ещё говорят, «сердца»? Что она может дать? Она будет только отвлекать, уводить, мешать умственной концентрации, ослаблять волевую энергию…

Стоит только перебрать по очереди отдельные области человеческой культуры – и всё сразу обнаружится.

Возьмём ли всеопределяющую ныне технику, великую основу всякого культурного начинания. Она строится на математическом естествознании и руководится соображениями экономии сил, полезности и дохода. Здесь чувство ничего не может; оно будет только мешать и должно быть устранено…

Возьмём ли хозяйство, и в частности деловой оборот: две великие сферы реальной необходимости и целесообразной организации – царство трезвого расчёта, хладнокровного взвешивания и предвидения. Здесь всё решается верной калькуляцией, конкуренцией, рекламой и быстро принятым решением. Где здесь место для любви? Она только спутает всё, растворит, разложит и подорвёт; она поколеблет и остановит весь хозяйственно-общественный механизм, заставит человека наделать нерасчётливых глупостей и разорит его. Человек борется с человеком за своё существование – и на этом держится всё хозяйство. Здесь господствует инстинкт самосохранения и соперничество. И кто предаётся чувствам и чувствительности, тот пропащий человек…

Посмотрите на науку – этот главный двигатель всей современной культуры. Здесь всё построено на объективном наблюдении и бесстрастном анализе. Жизнь чувства, с его неустойчивостью и капризной субъективностью, внесла бы в науку только туман и пристрастие; и потому она должна быть здесь подавлена или, во всяком случае, устранена. Чем меньше «симпатии» и «антипатии», волнения и негодования, тем успешнее идёт научное исследование. Ненависть и любовь только плодят научные ошибки. «Сердцу» просто нечего делать в науке.

А если взять культуру как политику, то тут уже совсем не будет места для «сентиментальности». В политике царит личный, групповой и классовый интерес. Здесь идёт умная и дерзкая борьба за власть. Здесь нужен холодный расчёт, трезвый и зоркий учёт сил, дисциплина и удачная интрига; и конечно – искусная реклама. Политик должен блюсти равновесие в народной жизни и строить «параллелограмм сил» в свою пользу. При чём тут чувство? Сентиментальный политик никогда не дойдёт до власти, а если получит её, то не удержит. Здесь всё решается волей и силой, и любви здесь нечего делать. Сентиментальность погубит всякий государственный строй…

Заговорите о любви в современном искусстве, и на Вас все обернутся, как на устаревшего чудака-профана. Современное искусство есть дело развязанного воображения, технического умения и организованной рекламы. Сентиментальное искусство отжило свой век; это был век пастушек и романтиков. Ныне царит изобретающее и дерзающее искусство, с его «красочными пятнами», звуковыми пряностями и эффективными изломами. И современный художник знает только две «эмоции»: зависть, при неудаче, и самодовольство, в случае успеха.

И вот от всей культуры остаётся только религия, которая ныне, кажется, поколеблена в самых своих основах. Но западные европейцы давно уже уяснили себе, что в религии должна господствовать воля, дисциплина и богословское доказательство. Для того чтобы иметь веру и религию, человек должен захотеть веры и подавить свои сомнения. Он должен подчинить себя церковной дисциплине и погасить свои субъективные симпатии. Самостоятельное, свободное кипение чувств и разнуздание личных мнений только подрывает и разрушает религию. Здесь нет места ни сомнению, ни произволу; и если церковь хочет быть сильною, то она должна устранить сердце из религии.

Вот почему культура вообще не нуждается в жизни чувства: последнее должно быть обуздано, укрощено и преодолено. Распущенное чувство есть прямо признак некультурности, пережиток варварских времён»…

Я отвечал ему: