Россия: страна негасимого света

Перед президентом разворачивают свитки своих экономических программ Кудрин, Глазьев, Титов. Президент задумчиво читает их скрижали, мягко хвалит того, другого и третьего, а потом отправляется в военные гарнизоны, встречается с представителями разведки и армии.

Что заставляет президента медлить? Почему он, чувствуя неизбежность и необходимость перемен, не принимает решений, не обнародует долгожданный «план Путин», не запускает во всю мощь пропагандистскую машину? Не пользуется рецептами великих предшественников, лидеров «большого стиля», которые остановившуюся Россию направили в грозное стремительное ускорение? Топтание на месте — это новый олимпийский вид спорта, для победы в котором не требуется допинг.

Может быть, президент медлит с решениями, потому что помнит, чем кончилась эпоха горбачёвского ускорения и гласности? Помнит, как конструкторы, забывшие устройство мегамашины, имя которой — Советский Союз, пустили её вразнос? Помнит, как безрассудные лидеры, не имея проекта, не обладая прозрением, понукаемые торопливым желанием ещё при своих жизнях снискать репутацию великих преобразователей, — как эти лидеры вслепую, на ощупь стали нажимать кнопки государственного управления, словно это кнопки старого баяна. И мы лишились страны.

Дымка, в которой туманятся рубиновые звёзды Кремля и золотые орлы российского флага, — это копоть сгоревшего великого государства.

Где рядом с Путиным несравненный Столыпин, предложивший гениальную реформу страны, оборванную злодейской пулей? Где китаец Дэн Сяопин, который из танков расстрелял мятежников Тяньаньмэня и сделал Китай сверхдержавой? Где американец Макнамара, гений-структуралист, давший Америке стремительный разбег и развитие? Президент Путин оглядывается и не находит их? Но, быть может, это иллюзия? Может, взгляд президента уже выхватывает из толпы придворных чиновников того одного-единственного, кто владеет проектом «Россия»? Президент медлит, не рискует начать перемены. Но время нельзя уловить в западню.

«Я — время, сметающее народы».

Над Сирией сбит российский вертолёт. Пять русских офицеров, бесстрашных и блистательных, убиты в чужой земле выстрелом из переносного зенитно-ракетного комплекса. Наши ближние, родные, ненаглядные, лучшие из нас, отдавшие жизнь на чужой стороне. Плачь, Русская земля.

Когда высохнут поминальные слёзы, напряги свои жёсткие обветренные скулы, нахмурь брови и взгляни исподлобья на клокочущий мир. Готовься к великим свершениям.

Куда ж нам плыть? [84]

Сегодняшняя Россия похожа на копилку, в которой собралось множество проблем и противоречий. Они гудят, разрастаются, сталкиваются, готовы разорвать копилку, превратить в сумбур ту хрупкую государственность, которая сложилась после 1991 года. Все ждут преобразований, все смотрят на президента, ожидая, когда же он начнёт перемены. И все предлагают свои рецепты. Сразу несколько экономических школ, противоречащих одна другой, выдвигают свои способы, которые смогли бы преодолеть экономический упадок, остановить падение производства и начать экономический рост. Депутаты принимают законы, неутомимо разрабатывают законопроекты, которые, по их мнению, укротят свирепую коррупцию, уничтожат экстремистские центры, устранят угрозу «оранжевой революции». Моралисты требуют закрыть растлевающие телевизионные программы, реформировать образование, по-новому подойти к сценарной политике, к драматургии театральных пьес.

Но никто не говорит в своих предвыборных реляциях о смене идеалов, о смене тех исходных, изначальных образов человека, что подаются как образец и ставятся в пример, создают эталон, к которому устремлены все общественные потоки и стремления. После 1991 года из идеологии были устранены образы бескорыстного героя, самоотверженного творца, романтического мечтателя, мученика, жертвующего собой ради Отечества и «други своя». Вместо них под идеологические софиты вышел удачливый стяжатель, ненасытный потребитель, человек успеха, доминирующий над остальными, гордый победитель, преуспевший в схватке с другими и превративший этих других в проигравших. Этот образ купца и банкира, звезды шоу-бизнеса и криминального авторитета был предложен обществу как эталон. Ориентируясь на этот образ, писали законы, снимали кинофильмы, пропагандировали репутации, выстраивали общественную иерархию.

И мы получили то, что имеем. Богачи, нажившие своё богатство не трудами праведными, а воровством и стяжательством, — и большинство полунищего народа, которое в поисках хлеба насущного больше не поднимает глаза к небу, не видит звёзд небесных. Скептики и циники, не верящие в добро и бессмертие, осквернители и хулители, срывающие последние запреты человеческой натуры и превращающие человека в зверя.