Россия: страна негасимого света

Граница. «На границе тучи ходят хмуро…» Это именно та граница, где некогда шли бои. Вдоль всей границы стоят гигантские бетонные колпаки — доты, построенные еще Карбышевым для отражения вероятной японской атаки. Начальник погранотряда Андрей Владимирович Волков — полковник, изысканный, утонченный, интеллигентный офицер, который прошел службу сначала в Заполярье у Норвегии, а потом в Таджикистане, в знаменитом Московском отряде, который обсыпали бомбами и снарядами. Рядом с ним падали его убитые товарищи. Теперь он служит здесь, на спокойной границе. Мы говорили с ним о святости, о нерушимости границы, о том таинственном мистическом мировоззрении, которое исповедует каждый пограничник, находясь на этой предельной черте, — там, где начинается его родина.

Начальник погранотряда сказал, что если я хочу понять реальную святость рубежей, он приглашает меня туда, где сходятся три границы — китайская, монгольская и российская. Там, на стыке границ, поставлен крест. Не утлый деревянный или наспех свинченный из железной арматуры. А огромный, красивый, отлитый из чугуна крест с золотым тиснением и с высокой надписью: «Спаси, Господи, люди твоя». Этот крест венчает собой границу. Придает границе реальную святость, чудесное, волшебное свойство. Андрей Волков рассказал, что когда начался степной пожар, из Монголии пошел на Россию пал. Комья огня, как головы дракона, взлетали на ветру и переносились за десятки, за сотни метров, поджигая участки степи. Дойдя до креста, огонь вдруг остановился, разделился на два рукава, обошел крест. И лишь потом вновь сомкнулся, оставив нетронутым этот кусок земли.

Граница на замке, граница на запоре. Через пропускной пункт туда и обратно проходят в день десятки составов, множество людей, автомашин. Но иногда границу нарушают. Совсем недавно два нарушителя из Китая прорвались сквозь заграждения, стремясь перейти на российскую сторону. Задержанные оказались двумя уйгурами, которые, совершив в Китае террористический акт, пробирались в Сирию.

Люди, с которыми мне доводилось встречаться, каждый по-своему наполнен желанием блага, одухотворяет свой край. В центре Читы, в этом современном, шумном городе с блестящими стеклами витрин, с потоками машин, стоит старинная церковь XVIII века, которую скатали из лиственничных стволов, уже потемневших от времени. Церковь называют декабристской, потому что здесь венчались декабристы. В церкви находится музей декабристов. Небольшой коллектив работниц превратил музей в своеобразное святилище, которое оберегают, словно весталки. Чтят декабристов. Помнят их великий подвиг. Благодарны им за то, что те принесли в Сибирь столько света, образования, столько ума и красоты. Помнят тех святых женщин, что последовали за декабристами в Сибирь, и здесь, под Читой или в Нерчинске, создавали для них уют, пока те в кандалах добывали руду или камень. В церкви проходят спектакли. Детские кружки изучают русскую историю. И от всех этих людей веет удивительной благоговейной силой и красотой.

Каждый, с кем я здесь встречался, каждый, кому я пожимал руку, каждый, с кем братски обнимался, исполнен благоговения перед своим краем. Наполняет жизнь трудами праведными, облагораживает тот мир, ту землю, что судьба вверила ему. Я обожаю этот край. Знаю, что Россия без этого края невозможна, как и невозможен этот край без России. Как я хочу снова там оказаться и испить глоток воды из реки Аргун!

Атомная бомба и мы [35]

В последнее время меня очень тревожит, что на фоне грозных событий мира, среди войн, бомбардировок, когда натовские танки ползают вдоль наших границ, все чаще политики и политологи упоминают о ядерном оружии, его сдерживающей силе и возможности его применения.

В те времена, когда интенсивно снижали уровень ракетно-ядерных угроз, между нами и американцами был договор уменьшать и частоту упоминания о ядерном оружии. В итоге этот лексический джин был загнан в бутылки и находился там десятилетия. Но вот эти бутылки оказались распечатанными, и джин потихоньку вылезает наружу. И мне хотелось узнать и понять, как сегодня на наших закрытых заводах создаются ядерные боеприпасы.

Я отправился на Урал, в Челябинскую область, в горные, заросшие лесами пространства, где находится Трёхгорный — город-призрак. Город, который не так давно появился на карте, за которым на протяжении десятилетий охотились шпионы. Город в целях конспирации несколько раз менял свое название. Над этим городом пролетал Пауэрс, чтобы сфотографировать его очертание, его строения. Но самолёт-шпион был сбит над Свердловском. И вот я в этом городе, который по-прежнему — город-крепость, по-прежнему закрыт, окружен кольцом охраны, кольцом заграждений и системами слежения.