Россия суверенная. Как заработать вместе со страной

Автор противопоставляет новых технологов традиционным политтехнологам, хотя для обычного человека это одно и то же. Видимо, просто есть хорошие политтехнологи и плохие. Но раз возможны политтехнологи, значит, есть и экономтехнологи, и стратегтехнологи. Последние – это как раз те, кто, по мысли автора, может перепроектировать то, что он называет «легитимностью». Скорее здесь имеется в виду не легитимность, а идентичность. Индейцы племени сиу – это не легитимность. Переформатирование идентичности, кстати, необязательно гибельно и злокозненно. Если человек со своей идентичностью зашел в тупик (как японский солдат, который через тридцать лет после войны вышел из джунглей и все еще борется за солнцеподобного императора), ему надо помочь выжить в другом мире.

Автор соглашается с формулой Ющенко – Саакашвили о том, что воля народа сильнее государственной машины. Но тут же перетолковывает ее на свой лад: государственная власть слабее технологий, которые используют в том числе и волю народа. Получается, что народ такая штука, которую можно использовать, и есть технологи, которые берут волю народа и ею манипулируют.

Думается, картина глубже и сложнее. Институты общества всегда сильнее институтов государства. Оговоримся: если государство понимается конкретно как state, как на Западе. У нас же само слово «государство» синкретично – об этом, к примеру, писал Виталий Найшуль в вашем журнале.

Вопрос «оранжево-бархатных революций» не в том, что какие-то политтехнологи использовали народ, а в том, что институты общества (кем-то наверняка подзуживаемые) сбросили – как им и положено делать – архаичные институты государства. А государство не пожелало, не сумело, не смогло, не захотело самореконструироваться, чтобы защититься, чтобы соответствовать времени. Если император в Китае не соответствует мандату неба, мандат неба у него изымается. Конкретно с сообщением о неполном соответствии мандату неба присылается Лю Бан – крестьянский вождь с оранжевой повязкой. Он приходит, изымает мандат, потом садится на еще теплый трон и возобновляет ход истории.

Мы часто забываемся и путаемся, привычно говоря о России как о государстве. Россия – это страна, в которой, как и в прочих странах, есть свое общество, есть государство и есть хозяйство. Среди институтов государства в свою очередь есть один особо нами любимый под названием власть.

Цитирую Шайхутдинова: «Именно власть должна объяснять гражданам, всему миру, зачем существует великая страна Россия».

Тут как раз налицо такая путаница. Власть как часть государства перепутана с целым, а государство – с обществом.

Под властью в статье (как и вообще в русском архаическом дискурсе) разумеется древняя социальная материя, в которой еще не произошло отделение государства и хозяйства от общества и тем более разделение государства на институты. Эта материя описана в «Золотой ветви» Джеймса Фрезера. Я велик и могуч, сижу на троне под священной омелой, и с виду я – власть. Но потом, когда вышли сроки, меня торжественно несут с песнями на заклание, на сакральную процедуру воссоединения неба с землей. Я главный маг-чародей, главный вождь, главный охотник. Но я ничего не решаю, только воплощаю Великое Единение, блюду Ритуал и совершаю каждый год в день солнцестояния обряд плодородия. Только такая «власть» может быть субъектом реформ, а не просто их исполнителем. Только она может воплощать в себе национальную идею в отличие от безыдейной по определению чиновной вертикали.

Современная власть – продукт многократных распадов, отслоения «общего сознания» от «общественного бытия» и глубокого разделения труда. Дело современного государства – выполнять волю общества, естественно, думая при этом, как бы переизбраться или переназначиться через четыре года. А если шансов на это нет, то по возможности нагрести добра на безбедную жизнь на пенсии либо в изгнании. Но для этого государство должно делать что-то полезное для общества, например, ремонтировать дороги, защищать от супостатов.

Наше дело – выбраться из понятийной путаницы, иначе придется искать у себя под кроватью вражеских политтехнологов. Они там – говорю без тени иронии – сидят и коварно владеют технологиями, но ничего особенного в этом нет. Проблема не в том, у кого круче технологии, а в том, как устроены институты нашего государства и чем они руководствуются.

Главный вывод Шайхутдинова, с которым трудно не согласиться: власть должна срочно прекратить заниматься истощением общественной жизни, концентрируясь на государственно-бюрократических структурах, необходимо строить власть поверх всех сил, не сводя ее к государству. Только с этим призывом бесполезно обращаться к власти, он адресован обществу.