Россия, умытая кровью. Самая страшная русская трагедия

Папа парня — инженер на местном заводе. Мама — инструктор в обкоме. Правильная советская биография. Но и он хотел иметь какое-то отношение к Белому движению, пусть присоединяясь к откровенному зверству. Пусть это мы… Это «наши» засунут Лазо живьем в топку.

И дальше — больше, дальше только сильнее. То ходил школьный анекдот про Вовочку-матюгальщика: как он привел на урок истории дедушку.

— Вы видели живым Чапаева?!

— Ну, живым видел недолго…

— А где вы его видели?!

— Плывет Чапаев через Урал-реку, а я его та-та-та из пулемета! И больше я его уже не видел…

В «перестройку» такие воспоминания стали предметом восторгов, об участии предков в белых или в казачьих армиях говорили вслух и порой страшно хвастали. Пусть кто-то и выдумывал, приписывал самому себе родословную. Но, ведь получается, человек хотел иметь именно таких предков! Сам выбирал, даже вопреки реальной истории семьи.

Наши в городе

…В первый раз я провел этот эксперимент среди студентов Красноярского университета, в 1995 году. Хотите, спросил я, докажу, что белые победили в Гражданской войне? Не выходя из этой комнаты?

— Докажите!

— Ребята, если Красная Армия победила, то ведь среди присутствующих должно быть много потомков победителей. Логично?

— Логично.

— Поднимите руки все, у кого есть предки среди красноармейцев. Или среди чоновцев, чекистов, любых карателей? Или из латышских стрелков… Или из красных партизан? Есть такие?

Поднялась рука… Еще несколько… 11 рук из 29 человек.

— Отлично! Если Белая армия проиграла, то ведь многие в ней погибли. Так?

— Наверное…

— И тогда многие белые не могли завести семьи, бежали за границу. Их жен и детей тоже истребляли. Так?

— Так…

— Значит, потомков белых должно быть очень мало. Так поднимите руку те, у кого деды-прадеды были в белых армиях? Или у казаков? Или у крестьянских повстанцев?

— А если есть предки и там и там?

— Поднимайте руки оба раза.

Две руки… три… восемнадцать… Вроде все. Я посчитал число рук и сам поднял девятнадцатую.

— Итак, здесь присутствует 11 потомков красных и 19 потомков белых. Так кто победил?!

Студенты весело смеялись.

— Доказал я, что Белая армия победила? Убедил вас?

— Убедил!

— Поздравляю, господа! Наши в городе!

С тех пор я проводил этот эксперимент в разных аудиториях. Моими студентами были и будущие искусствоведы, и будущие архитекторы, и художники, и технари. Чем вуз элитнее и специальность престижнее, тем больший процент был в аудитории потомков белых. Больше всего — среди философов в Санкт-Петербурге. Среди 34 человек потомками белых оказались 22, красных — 8. Самый меньший процент потомков белых оказался среди будущих строителей дорог в Красноярске. 55 из 120, при 49 потомков красных.

Получалось удивительное: Красная Армия, армия-победительница, уходила из наших городов, из нашей жизни. Уходила, не отстреливаясь в арьегардном бою, а уходила без всякой чести. Эдак тихонько, на цыпочках, опустив головы, тащила за собой красную тряпку, как поджатый хвост.

Сегодня, даже если есть в семье такие предки, их стыдятся больше, чем уголовщины и проституции. Позор семьи.

А Белая армия, стократ ославленная «белым стадом горилл», сборищем садистов и мракобесов, как раз очень даже гордо вступала в жизнь России. Если человек даже врет, просто приписывает себе таких предков — это высшее пижонство из возможных.

Почему?!

Объяснить могу только одним: за шестьдесят лет, между 1917-м и 1977 годом, Россия закончила модернизацию. Теперь все или почти все у нас образованные. Русские европейцы. И как ни обрабатывай этих людей, как ни потчуй идеологической жвачкой, а красная идея им не близка.

Не зря же с таким успехом сначала читалось, потом и в кино смотрелось «Собачье сердце» Булгакова. Примитивная идея уравниловки могла радовать сердце дедушки-красноармейца. Ему могло хотеться порвать книгу, как атрибут «барской» жизни. Тянуло нагадить в чистой комнате или в хрустальную вазу — потому что в его избе грязно, а хрусталя он не имел и иметь никогда не будет. И презирает того, кто его имеет. Кто пьет из хрусталя хорошее вино, а не хлещет самогон из железной кружки. Дедушке хотелось отрицать более сложный, более утонченный мир — особенно если кишка тонка самому в него войти.

А внуку стал близок мир книг, библиотек, красивой посуды и картин, который встает со страниц Булгакова и Шмелева. Ему стала близка идея защиты этого мира, потому что этот мир стал его собственным миром. Тот самый — с кружевной занавеской, со стопками книг во вкусно пахнущих корешках, с вежливостью, гимназической формой и хорошим русским языком. В конце XX века такой мир может находиться на 5-м этаже шлакоблочного дома, в русской глубинке. Но его обитателям близок по смыслу и по духу мир булгаковской квартиры на первом-втором этаже каменного питерского дома.

Внукам стала близка белая идея. Внуки почувствовали, что их дедушек крупно обманули. Что дедушки воевали совсем не за то, за что следовало воевать. И они запели песни армии, защищавшей уютный, добрый мир русской интеллигенции. Своей армии.

Историческая аналогия