Россия. Уроки прошлого, вызовы настоящего

«…Лондон подчеркнуто не отвечает на неудобные вопросы и подчеркнуто игнорирует всё, что идет вразрез с основной версией. А Bellingcat, который финансируется американскими фондами, явно подгоняет все сливы под эту версию. Что вы имеете в итоге? Новые поводы для санкций. Когда было иначе? Потому что у перебежчика — три жизни. Одна — когда он сдает информацию, вторая — его используют против его страны, и последняя — когда он становится сакральной жертвой. Это большая игра».

Официальные лица в Лондоне и руководители британских спецслужб не дают ответов на многочисленные вопросы как собственных, так и иностранных журналистов о том, что продолжало связывать Скрипаля с Идальго-Миллером, после того как шпион ушел в отставку? Непробиваемую стену молчания они возводят, когда речь заходит о связях Идальго-Миллера с другим агентом МИ-6, предателем, бывшим подполковником ФСБ А. Литвиненко. Но это еще не всё, Идальго-Миллер неоднократно встречался с беглым российским олигархом Б. Березовским. Британский разведчик также был замечен в окружении влиятельного грузинского бизнесмена Б. Патаркацишвили. Они и другие лондонские сидельцы: партнер по бизнесу Березовского в компании «Аэрофлот» Н. Глушков, а также зять Березовского Е. Шуппе ушли из жизни загадочным образом в рассвете сил и здоровья. Сегодня достоянием гласности стали данные о том, что не только Литвиненко, а и Патаркацишвили с Шуппе были отравлены.

Классический для британской разведки стиль действий — «отвязавший агент» своей жизнью должен напоследок послужить Короне. В мир иной он должны отойти так, чтобы бросить тень на «плетень», в данном случае на Россию. И здесь опять возникает мрачная тень секретной военной лаборатории при Центре химической, биологической, радиологической и ядерной защиты в Портон Дауне.

Ящик Пандоры

Непосвященный, однажды побывавший в окрестностях Портон Дауна, вряд ли увидит что-то зловещее в пасторальных пейзажах, напоминающих те, что изображены на полотнах известного художника Д. Констебля. С дороги, идущей из Солсбери на Портон Даун, на холмистой равнине можно увидеть, словно вросшие в землю и напоминающие разноцветные кубики, сооружения лаборатории. В них за несколькими рядами колючей проволоки и электризуемым заграждением, под наблюдением сотен видеокамер, в толще бетона далеко не последние научные умы в обстановке строжайшей секретности занимаются тем, что плодят в колбах и пробирках смертоносные газы, яды и мерзких гадов, которые способные убить всё живое на огромных пространствах.

Завеса глубокой тайны окутывает Лабораторию со дня ее создания. Свою деятельность она начала во времена Первой мировой войны. Собранные под ее крышей специалисты занимались военными разработками в области химического и бактериологического оружия. Работы находились под грифом особой важности. Но, как известно, шила в мешке не утаишь, рано или поздно оно проявится.

Первый общеизвестный факт боевого применения химических отравляющих веществ — горчичного газа — британскими властями имел место сто лет назад. Произошло это за тысячи километров от Туманного Альбиона, во время интервенции британского экспедиционного корпуса в России.

2 августа 1918 года его части под командованием генерала Ф. Пуля высадились в Архангельске и оккупировали север России. Легкой прогулки у оккупантов не получилось. По мере их продвижения к Петербургу сопротивление войск Красной армии нарастало, а в тылу, на коммуникациях, действовали партизаны. Оккупанты несли всё большие потери. И тогда в Лондоне приняли варварское решение — применить химическое оружие. Этот бесчеловечный приказ отдал один из главных инициаторов интервенции и ненавистников России, в то время военный министр, будущий премьер-министр Великобритании У. Черчилль.

На критику, поднявшуюся в британском обществе, он ответил с присущим ему цинизмом:

«…не понимаю эту брезгливость к использованию газа. Я всячески поддерживаю использование отравляющего газа против нецивилизованных племен».

Это заявление Черчилль сделал за год до подписания телеграммы, адресованной британскому главнокомандующему П. Коксу, подавлявшему восстание арабов в Месопотамии (Ирак) в 1920-м. В частности, он предписывал Коксу: