Россия в эпоху изменения климата

Тем не менее три фактора привели к изменению тональности российского дискурса об изменении климата. Первый – это технологический прогресс, второй – эволюция глобальных подходов к изменению климата, третий – резкое ухудшение отношений России с Западом, особенно с Соединенными Штатами. Сочетание этих трех процессов начало менять характер высказываний об изменении климата со стороны российских политиков и в СМИ, включая публичные взгляды самого Путина.

Во-первых, десятилетие 2010-х годов ознаменовалось быстрым глобальным прогрессом в области возобновляемых источников энергии, в основном солнечной и ветряной. В 2010 году эти технологии все еще можно было сбрасывать со счетов как незрелые, не способные конкурировать с ископаемым топливом без государственных субсидий. Странам, сделавшим на них ставку на раннем этапе, особенно Германии, пришлось дорого платить за новаторские технологии, которые без субсидий еще не были рентабельными. Но на протяжении 2010-х годов стоимость солнечной и ветряной энергии стремительно падала. К концу десятилетия энергия из возобновляемых источников энергии стала дешевле, чем энергия из ископаемого топлива, и государственные субсидии постепенно сокращались в пользу аукционов[56]. Солнечная и ветряная энергия становились полностью конкурентоспособными, даже при сравнении с энергией от сжигания газа.

Другой важной технологической тенденцией в течение этого десятилетия был рост добычи нефти из низкопроницаемых коллекторов (иногда называемой сланцевой нефтью), что вместе с продолжающимся бумом добычи сланцевого газа внезапно сделало Соединенные Штаты ведущим производителем углеводородов в мире, когда они с 1970-х годов превзошли Россию и Саудовскую Аравию.

Общим результатом развития возобновляемых источников энергии и нефтяного бума стали серьезные изменения в мировом климатическом дискурсе, когда появилась перспектива, хотя пока еще весьма ненадежная, что возобновляемые источники энергии могут привести к снижению спроса на нефть, в то время как расширение предложения может привести к снижению цен на нефть. Последствия для России были тревожными. Российские институты и консалтинговые компании начали распространять эти идеи, и представление о «нефтяном пике» вскоре стало фигурировать в российских политических документах и отчетах. Консервативный лагерь, включая самого президента, по-прежнему все отрицал, но поразительно то, что сценарий пика в добыче нефти был быстро признан в российских компаниях и ключевых министерствах, таких как Министерство энергетики и Министерство экономического развития.

Третьим фактором, возникшим после возвращения Путина на пост президента, стало ухудшение отношений Кремля с Западом. Отношение Путина к Западу и особенно к Соединенным Штатам, которое уже резко ухудшилось после украинской «оранжевой революции» 2004 года и последовавшей за ней волны «цветных революций», стало еще более негативным после его возвращения к власти в 2013-м и событий на Украине в 2013–2014 годах. Это отразилось и в дискурсе Путина об изменении климата, когда он начал обвинять Соединенные Штаты в несправедливом использовании вопроса изменения климата в корыстных целях[57].

Тем не менее, когда Путин вернулся в Кремль, процесс институционализации – возможно, лучше сказать «бюрократизации» – механизмов формирования политики в отношении изменения климата, проводимой российским правительством, продолжился. В декабре 2012 года Путин подписал указ о создании Межведомственной рабочей группы по вопросам, связанным с изменением климата и обеспечением устойчивого развития[58]. В ней приняли участие министерства и государственные органы, парламент, научные учреждения и некоторые государственные компании, такие как Сбербанк, а также представители частного бизнеса. Создание Рабочей группы было инициировано в ответ на критику со стороны российских компаний по поводу отсутствия какого-либо места, где заинтересованные группы, особенно представители промышленности, могли бы встречаться, чтобы высказать свое мнение. За последнее десятилетие Рабочая группа выросла до неподъемного размера в пятьдесят членов, и большая часть ее фактической деятельности теперь протекает в «экспертных группах», посвященных конкретным вопросам, таким как подготовка речи президента о ратификации Парижского соглашения. Ее нельзя назвать важной силой, способной осуществлять перемены.