Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис

В отличие от идеологов консерватизма, теоретики либерализма давали более научно обоснованную и политически взвешенную оценку причин, характера и последствий мировой войны. Они рассматривали ее как следствие предельно обострившихся противоречий мирового капитализма. Анализируя структурные сдвиги, которые имели место тогда в системе мирового капиталистического хозяйства, либералы обращали внимание на тот факт, что она в данных формах организации и функционирования достигла своего предела, за которым «начинается капиталистический катаклизм»^{1596}. В отличие от многих ведущих теоретиков международной и российской социал-демократии, увидевших в империалистической стадии развития капитализма канун мировой социалистической революции, либералы все же считали, что на данном этапе речь может и должна идти не о крахе капиталистической системы как таковой, а всего лишь о крахе устаревших форм организации частного хозяйства. Капиталистический катаклизм, о котором так много говорят социал-демократы, считал С.Н. Булгаков, будет принципиально иного порядка, чем тот, которого «ожидал Карл Маркс»^{1597}.

По мнению либералов, данная стадия развития капитализма, сохранявшая в себе многие «родимые пятна» предшествующих эпох, продолжала оставаться источником, постоянно провоцирующим возникновение международных конфликтов. Для нее характерны экономическая экспансия, с логической неизбежностью ведущая к столкновениям между государствами в их борьбе за новые колонии и рынки сбыта, а также милитаризация хозяйства и общества и как следствие — война и возможные за ней глобальные социальные и национальные конфликты. Именно в такой системе координат либералы рассматривали мировую войну, считая ее результатом «объективной потребности крупного капиталистического государства в расширении национальных хозяйственных границ»^{1598}. И до тех пор, пока не произойдет смены одного типа организации капиталистического хозяйства другим, более совершенным типом, пока в мире не установится цивилизованный характер международных отношений, будет, по их мнению, сохраняться опасность как локальных, так и мировых вооруженных конфликтов.

Участие России в войне рассматривалось либералами через призму понятий «оборонительная», «справедливая» и «общенародная». Такой подход к оценке войны со стороны России преследовал определенную политическую и идеологическую цель: смягчить социальные и национальные противоречия, привлечь на сторону либеральной оппозиции как круги пацифистски настроенной интеллигенции, так и народные массы, объединив их под общим лозунгом: «Война до победного конца». Известно, что даже пацифисты признавали «печальную необходимость» войн оборонительного характера для защиты государства от нападения со стороны неприятеля^{1599}. Выступая на заседании московского «Общества мира», его председатель кн. Павел Д. Долгоруков заявил: «Мы, как реальные политики, вынуждены считаться с современной государственностью, с современным человечеством. Эта война будет последней. Поэтому, сокрушив навсегда германский милитаризм, народам Европы не придется более прибегать к оружию»^{1600}.

В отличие от периода русско-японской войны, когда значительная часть «освобожденцев» занимала пораженческие позиции, в 1914–1917 гг. среди российских либералов ни пораженцев, ни сторонников сепаратного мира, как правило, не было. Давая сравнительный анализ русско-японской и мировой войн, либералы неизменно подчеркивали: первая из них противоречила внешнеполитическим национальным задачам России, ибо шла вразрез со всем ее «историческим прошлым» и всеми «живыми культурными традициями», вторая же должна была привести к завершению процессов складывания «национально-территориального тела России».

В наиболее концентрированном виде территориальные притязания либеральной оппозиции нашли свое отражение в программной статье лидера кадетской партии П.Н. Милюкова «Территориальные приобретения России». Их можно свести к следующим положениям:

— присоединение к России и объединение в этнографических границах русских народностей Галиции и Угорской Руси;

— освобождение и объединение в этнографических границах Польши, предоставление ей автономии в составе Российской империи;

— приобретение в «полное обладание» Россией проливов Босфор и Дарданеллы с «достаточной частью прилегающих берегов», а также Константинополя;

— объединение в этнографических границах Армении под протекторатом России^{1601}.