Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис

Состав съезда примечателен: считалось, что присутствуют 1090 делегатов (в действительности их было больше), из них 822 — с решающим голосом. 777 из них заявили о своей партийности: 285 эсеров, 248 меньшевиков, 105 большевиков, 73 внефракционных социалиста, ряд мелких фракций — от трудовиков до анархистов. Согласно подсчетам, за ними стояли 8,15 млн. солдат, 5,1 млн. рабочих, 4,24 млн. крестьян. Преобладали крестьяне, не желавшие воевать, а тем временем большевики, призывавшие объявить войну войне, оставались в меньшинстве.

Ленин пытался убедить участников съезда в том, что «есть такая партия», которая готова взять на себя ответственность за судьбы страны. Его выслушали с отчужденным интересом. По мнению Ф. Степуна, он явно рассчитывал на рабочую аудиторию, при этом, «избегая всякой картинности слова… четко врезал в сознание слушателей схематический чертеж своего понимания событий». Его выступление «напрягло и захватило» вопреки «грандиозной нелепице» произносимого^{2726}.

Съезд призван был косвенно одобрить готовящееся наступление на фронте и вместе с тем подтвердить неправомочность всяких «самочинных» действий. В связи с этим большевики решили превратить готовящееся 10 июня оборонческое шествие в антивоенную манифестацию. Эпицентром готовящихся беспорядков считался 1-й пулеметный полк, затронутый влиянием левого большевика прапорщика А.Я. Семашко, считавшегося дезертиром. Опасаясь вооруженного выступления большевиков, ВЦИК отменил демонстрацию, затем она была перенесена на неделю. Большевики использовали эту акцию в своих интересах, используя «демократическую» демагогию. Так, один из них на общем собрании рабочей секции Петроградского Совета заявил, что «жил в Америке и знает, что такое свобода, что можно ходить с бомбами даже возле дворца президента», поэтому запрет демонстрации съездом Советов — трусость^{2727}. В те дни многие воспринимали подобный подход к вопросу о свободе буквально.

Примечательно, что параллельно съезду Советов в Петрограде проходили офицерский и казачий съезды, а большевики провели Всероссийскую военную конференцию. Делегаты последней, собравшиеся 16 июня, сообщали, что «отовсюду слышатся голоса товарищей солдат, что настало время решительной схватки за власть». Представители большевистского руководства, со своей стороны, намекали, что «армии придется сыграть крупную роль в пролетарской революции». Им внушали, что «гегемония революции принадлежит пролетариату, гаубицами революции являются солдаты»^{2728}. Это происходило в условиях, когда правительство восстановило 129-ю статью старого Уголовного кодекса, предусматривающего до трех лет тюрьмы за неподчинение власти и натравливание одной части населения на другую.

В тогдашнем понимании солдат свобода означала, прежде всего, свободу от продолжения войны. Между тем уже 16 июня на фронте началась артподготовка. В этот же день Терещенко уверил члена французской военной миссии при Ставке, что успех наступления позволит «принять меры против Петроградского гарнизона, который является самым плохим и подает самые отвратительные примеры». Правительство рассчитывало, что если успех наступления станет известен до демонстрации, то последняя превратится в манифестацию в поддержку наступления^{2729}. Тем не менее 18 июня большевикам удалось взять реванш над социалистическим большинством I Всероссийского съезда Советов: 500-тысячная манифестация прошла под антивоенными и антибуржуазными лозунгами (вплоть до «Долой 10 министров-капиталистов!»). Трудно сказать, насколько активно действовали при этом делегаты большевистской военной конференции, но очевидно, что в вопросе о войне в сознании их большинства произошел окончательный перелом. Официальный орган Петроградского Совета признал, что большевистские лозунги абсолютно преобладали, а рабочие и солдаты со «злостью рвали… знамена с лозунгами доверия Временному правительству»^{2730}. Разумеется, не все знаменоносцы сознательно поддерживали партийные лозунги. Позднее обыватели судачили, что большевики попросту преуспели в раздаче собственных плакатов. Возможно, случалось и такое. Страсти накалялись.

Нечто подобное происходило не только в столице. 18 июня в Ростове-на-Дону проходила пропагандистская акция по случаю сбора средств для «Займа свободы». Но развитие событий предопределил слух (возможно, запущенный большевиками) о том, что собранные драгоценности и деньги «буржуи» собираются умыкнуть. Реакция оказалась характерной: часть солдат ворвалась в банк с тем, чтобы охранять опечатанные пожертвования, а затем проследить, чтобы они были отправлены Временному правительству. Тем временем перед зданием банка толпы солдат под звуки «Марсельезы» учинили настоящий погром. Пронесся слух, что на следующий день произойдет раздел капиталов и имущества «буржуев»^{2731}. Ростовские события показали, что искра подозрения к «эксплуататорам» способна в любое время зажечь пожар бунта.