Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис

Корнилов дал дорогу Ленину, что уловили почти все. Министр иностранных дел М.И. Терещенко 26 сентября информировал послов, что «умеренные лидеры социалистов в значительной степени потеряли контроль над массой, увлеченной крайними настроениями и с трудом ее сдерживают». Упоминал министр и о росте влияния большевиков, которые «постепенно овладевают Советами рабочих и солдатских депутатов»^{2802}. Массы все больше погружались в пучину иррациональной ненависти. Сообщали, что в районе Петрограда, напуганного Корниловым, крепнет настроение «резать буржуазию и интеллигенцию». Некоторые солдаты при этом заявляли, что хорошо бы навели порядок в России иностранцы, пусть даже немцы^{2803}. Надежды на свою власть сменились отчаянием.

Леонид Андреев, известный своей склонностью «пугать», нарисовал «жуткую» картину ближайшего будущего. 15 сентября в статье с примечательным названием «Veni, Creator!» (Приди, Создатель!) он писал: «…По лужам красной крови выступает завоеватель Ленин, гордый победитель, триумфатор, громче приветствуй его, русский народ! …Ты почти Бог, Ленин. Что тебе все земное и человеческое? Жалкие людишки трепещут над своей жалкой жизнью, их слабое, непрочное сердце полно терзаний и страха, а ты неподвижен и прям, как гранитная скала… Как некий Бог, ты поднялся над их земным и ничтожным и презрительной ногою встал на их отечество… Разве для Бога существует география, границы, свои и чужие земли?..» Но даже не фигура Ленина, «вырастающая выше старой Александровской колонны», столь впечатляла известного писателя. «Или ты только предтеча? Кто же идет за тобою?»^{2804} — вопрошал он.

Но для того, чтобы утвердиться, Ленину было необходимо, чтобы массы окончательно разочаровались в кумирах Февраля. После поражения Корнилова Керенского невзлюбили и справа, и слева. По утверждению Троцкого, личная неприязнь к премьеру со стороны членов Петроградского Совета в значительной степени предопределила его большевизацию. Однако на деле за «большевизацией» скрывалась скорее растерянность, нежели решительный выбор. «Настоящего большевистского большинства» в столичном Совете еще не было, свидетельствовал Н.Н. Суханов. Тем не менее его меньшевистско-эсеровские руководители решили подать в отставку^{2805}.

31 августа пленум Петроградского совета большинством голосов утвердил резолюцию большевиков, в которой говорилось о необходимости установления в стране новой власти из представителей революционного пролетариата и беднейшего крестьянства. 5 сентября вопрос о власти обсуждался на объединенном пленуме московских Советов. Большинством голосов (355 против 254) была принята большевистская резолюция^{2806}.

Ленин учитывал неустойчивость массовых настроений. Узнав о «большевизации» столичных Советов, он тут же заговорил о «компромиссах», как будто по-прежнему нацеленных на мирное вытеснение меньшевиков и эсеров с горизонтов власти. Однако, почувствовав, что «соглашателям» удастся в очередной раз настоять на коалиции с «буржуазией», он вновь заговорил о том, что большевики должны взять государственную власть^{2807}.

Поднять недоумевающие массы на восстание против «непонятной» власти было непросто. Переворот казался большевикам лишь крайним вариантом развития ситуации.

Глава 5. ДЕМОКРАТИЯ ПЕРЕД ЛИЦОМ ОХЛОКРАТИИ

1. Власть в поисках опоры (В.П. Булдаков)

Зарубежные представители встретили образование нового правительственного кабинета с некоторой надеждой. Вместе с тем французский, английский и итальянский послы в коллективной ноте заявили, что внутренние события «внушают опасение в силе сопротивления России и в возможности для нее продолжать войну». От обновленного Временного правительства требовали «доказать на деле свою решимость применить все средства в целях восстановления дисциплины и истинного воинского духа в армии, а равно обеспечить правильное функционирование правительственного аппарата как на фронте, так и в тылу». Только при этих условиях российское правительство может рассчитывать на «полную поддержку союзников». По признанию Терещенко, эта коллективная нота произвела на правительство «тяжелое впечатление». Разумеется, Керенский в очередной раз заверил союзников в том, что ни материальные затруднения, «ни внутренняя смута» не смогли сломить решимости правительства в полном единении с союзниками довести войну до победного конца^{2808}.