Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис

Политические идеалисты оказывались наиболее беспомощными. Большевики ухитрились нейтрализовать знаменитый Викжель — Исполком Всероссийского союза железнодорожников, который мог парализовать любую власть в стране. Лидеры железнодорожников заколебались перед соблазном превращения в коллективного министра. В конечном счете, Викжель помог большевикам; его действия Керенский оценил как «предательство»^{2984}. Ленин, однако, доказывал, что Викжель «стоит на стороне Калединых и Корниловых»^{2985}. Ситуацию определяла не столько сила большевиков, сколько слабость их противников. В январе 1918 г. на I Всероссийском съезде профсоюзов среди делегатов было 273 большевика, 66 меньшевиков и 33 представителя других партий^{2986}.

Наивных делегатов съездов Советов крестьянских депутатов большевики также одурачили. Позднее М.А. Спиридонова признавалась: «Нашей преступной ошибкой явилось то, что мы распустили слюни, поверили большевикам и согласились обезглавить крестьянство, распустили отдельный Исполнительный] Ком[итет] Сов[етов] Крестьян [ских] Депутатов»^{2987}. Один из левых эсеров, член ВЦИК С. Зак вскоре после победы большевиков заявил: «Дело в том, что, насколько большевики сильны своим революционным расшатыванием устоев старого порядка, настолько они беспомощны, жалки, бессильны как творцы новых форм жизни… Контроль над производством, национализация банков и синдикатов, борьба с тем, что называют коммерческой тайной, и т. д. — все эти мероприятия… попали в большевистскую программу только благодаря… поразительной вере в силу “декрета”, вводившего якобы новый порядок существования… Можно сказать она — эта вера образует вообще основу большевизма толка Ленина и Троцкого»^{2988}. Зак не учитывал, что страна настолько заждалась «спасительных» декретов, что готова была поверить в реальность их скорейшего осуществления. А пока немногие догадывались, что действия «петроградских факиров» приведут «через анархию и поножовщину к самодержавию»^{2989}.

Тем временем провинция недоумевала. В Воронеже после перестрелки в конце октября все попрятались, магазины закрылись, «город совершенно вымер», жители «боялись погромов» и не могли понять: «Во имя чего переживает народ этот страх?» В Калуге в первой половине ноября циркулировали какие-то невероятные слухи «об ожидаемом нашествии большевиков, о разобранных рельсах и якобы даже выставленных у Муратовки против Калуги пушках…» В Тамбове орган местного (пока еще меньшевистско-эсеровского) Совета сообщал 19 ноября: «Когда известие о нападении на московские банки “Совета народных комиссаров” стало известно… возникла настоящая паника: вкладчики тотчас же потянулись за своими вкладами… в банках образовались настоящие “хвосты”… Однако банк производил выдачи не свыше 100 руб.» Помимо большевиков обывателям пришлось изрядно пострадать от уголовных элементов. В декабре в Одессе «воры грабили сколько хотели и где хотели, безнаказанно». Им пытались противостоять «жалкие фиктивные милиционеры». И это при том, что в городе находилось 11 тыс. безработных офицеров. кое-где новая власть дозволила самооборону в «буржуазных» кварталах. Так было, в частности, в Саратове и Харькове^{2990}. В ряде городов большевистская власть несколько месяцев сосуществовала с беспомощными «буржуазными» самоуправлениями^{2991}. Мусульманские политики восприняли приход большевиков к власти по-разному: одни задумывались о сотрудничестве с ними, другие намерены были бороться, третьи надеялись, что «русская» революция их не коснется^{2992}.

Сами большевики вряд ли ожидали того эффекта, который произвел Декрет о земле. В Гжатском уезде Смоленской губернии даже на выборах в уездное земство побеждали большевики. В Духовщинском уезде той же губернии к началу декабря декрет был осуществлен в 25 имениях. Но, как сообщил большевик К.И. Радивилин, он был проведен «неправильно, неорганизованно, и нередки случаи убийств, диких насилий над личностью, даже над ничем не повинной интеллигенцией»^{2993}.

Опасаясь контрреволюции, большевики объявили кадетов «врагами народа», затем пригрозили карательными мерами «пособникам буржуазии». 4 ноября после выступления В.И. Ленина на заседании ВЦИК по вопросу о политике правительства, представители меньшевиков-интернационалистов, левых эсеров и умеренных большевиков задали вопрос в связи с практикой издания СНК декретов без согласования с ВЦИК Советов. По информации эсеровской газеты, Ленин ответил, что «теперь не время отчитываться перед Советами, но время действовать». Более того, добавил, что «если Петроградский Совет начнет мутить массу, он, Ленин, не остановится даже перед тем, чтобы расстрелять Совет»^{2994}. Естественно, большевики изложили выступление Ленина в ином виде^{2995}. Как бы то ни было, большевики нуждались в «своих» Советах, а потому на местах они с легкостью заменяли «соглашательские» Советы собственными ревкомами.