Россия в канун войны и революции. Воспоминания иностранного корреспондента газеты «Таймс»

Это не внушило мне оптимизма, но не помешало обратиться к губернатору, и он оказался человеком совсем иного склада. В восторге от встречи с иностранцем, который, судя по всему, стремился серьезно и беспристрастно изучить институты его оклеветанной родины, он охотно разъяснил мне механизмы возглавляемой и руководимой им администрации и любезно предоставил в мое распоряжение книги и документы, где я мог найти потребные мне исторические и практические сведения. О столь дружелюбном отношении ко мне его превосходительства вскоре стало широко известно в городе, и с этой минуты моим трудностям пришел конец. Мелкие чиновники уже не колеблясь посвящали меня в секреты своих ведомств, и в конце концов даже вице-губернатор отбросил осторожность и последовал примеру коллег. Впоследствии у меня было немало возможностей дополнить полученную там начальную информацию посредством наблюдений и изысканий в других частях империи, и ныне я предлагаю вниманию читателя некоторые обобщенные данные.

Гигантская административная машина, скрепляющая все разнообразные части огромной империи, постепенно создавалась в течение нескольких поколений подряд, но можно, не слишком греша против истины, сказать, что ее спроектировал и построил Петр Великий. До него страной правили грубо и примитивно. Великие князья Москвы, покорив соперников и присоединив окружающие княжества, просто расчистили почву для грандиозного однородного государства. Будучи изворотливыми и прагматичными политиками, а не государственными деятелями доктринерского типа, они даже не мечтали внести единообразие и симметрию в управление всей страной. Древние институты они усовершенствовали настолько, насколько те были полезны и совместимы с осуществлением самодержавной власти, и пошли лишь на те перемены, которых требовала практическая необходимость. И эти необходимые изменения чаще носили локальный, нежели универсальный характер. Решения на особые случаи, указания для определенного круга чиновников и уставы для отдельных общин или помещиков встречались гораздо чаще, чем общие законодательные меры.

Словом, старые московские цари действовали недальновидно, устраняя все, что причиняло временные неудобства, и мало обращая внимания на то, что не бросалось им в глаза само собой. Поэтому при их правлении администрация не просто имела территориальные особенности, но даже в пределах одной административной единицы допускала комбинацию плохо сочетающихся разнородных систем, конгломерацию институтов, относящихся к разным эпохам, как, например, флот, состоявший из гребных судов, трехпалубных кораблей и броненосцев.

Эта беспорядочная система или, скорее, ее отсутствие представлялось крайне неудовлетворительным для логического ума Петра Великого, и он задумал грандиозный проект по уничтожению и замене ее симметричным бюрократическим аппаратом. Вряд ли нужно говорить, что этот великолепный замысел, столь чуждый традиционным идеям и обычаям народа, оказалось нелегко осуществить. Представьте себе человека, который, не имея ни технических знаний, ни квалифицированных мастеров, ни хороших инструментов, ни материала, кроме мягкого, рассыпающегося песчаника, пытается возвести дворец на болоте! Подобное предприятие рациональному человеку могло показаться совершенным абсурдом, однако следует признать, что проект Петра все же был несколько более осуществим. Он не обладал ни технической квалификацией, ни нужными материалами, ни прочным фундаментом, на котором мог бы выстроить свое здание. С обычной для него титанической энергией он разрушил старую постройку, но его попытки строительства обернулись почти исключительно рядом неудач. В многочисленных указах он оставил нам наглядное описание своих усилий, и нам одновременно и поучительно, и умилительно наблюдать за тем, как великий деятель не покладая рук трудится над задачей, которую добровольно взвалил на свои плечи. Орудия постоянно ломаются у него в руках. Фундамент здания то и дело перекашивается, нижние этажи осыпаются под тяжестью верхних. Порой целый участок строительства оказывается непригодным и все безжалостно сносится или рушится само по себе. И все же строитель трудится с упорством и целеустремленностью, достойными восхищения, откровенно признавая свои ошибки и неудачи и терпеливо ища способа их исправления, никогда не позволяя ни единому слову уныния сорваться с губ, никогда не отчаиваясь в конечном успехе. И вот, наконец, приходит смерть и внезапно, прямо посреди незаконченных трудов, похищает могучего созидателя, который завещает преемникам задачу по продолжению его великого дела.