Россия в ХХ веке

Хотя основания для такого прочтения В. И. Ленина есть, но они все-таки незначительны. Почти все они в одной из последних работ Ленина "О кооперации". Пожалуй, ключевая фраза здесь следующая: "Теперь мы вправе сказать, что простой рост кооперации для нас тождественен… с ростом социализма, и вместе с этим мы вынуждены признать коренную перемену всей точки зрения нашей на социализм".[13] Собственно, почти исключительно лишь на этой фразе построена концепция о новом взгляде Ленина на социализм как рыночный, кооперативный. Но одной лишь фразы недостаточно для столь глубоких обобщений, тем более, что развивая свою мысль дальше он недвусмысленно говорит в чем состоит эта коренная перемена: "Теперь же центр тяжести меняется до того, что переносится на мирную организационную «культурную» работу".[14] Вот и вся глубина мысли и искать за ней какой-то далеко скрытый смысл – значит домысливать за автора, выдавать желаемое за действительное.

Но была еще реальная политика НЭПа. Не увидел ли вождь пролетариата в конце жизни в экономике нэповской экономику социалистическую? Этакий прототип социализма со смешанной экономикой, как постарались представить его поздние взгляды новые интерпретаторы. Конечно, такого переворота во взглядах не было. Это противоречило всей системе взглядов Ленина, да и логике развития событий.

Для Ленина новая экономическая политика была не больше, чем вынужденное отступление. И в отличие от сомнительных (в смысле толкования цитат о перемене взгляда на социализм), имеется достаточно недвусмысленных высказываний, где НЭП прямо объявлен отступлением, уступкой: "В НЭПе мы сделали уступку крестьянину…".[15] "Мы год отступали. Мы должны теперь сказать от имени партии: достаточно!."[16] Отчего отступали? Естественно, от правильной по своей сути (конечно, если не брать крайностей) политики военного коммунизма. Правильной, потому, что в ней содержались все принципиально важные для марксизма элементы нового экономического строя: единая государственная собственность, планомерно организованное хозяйство в виде централизованного учета, контроля, распределения продуктов, сметного финансирования деятельности предприятий, всеобщности труда в виде всеобщей трудовой повинности, почти полного отсутствия товарно-денежных отношений. В общем, народное хозяйство было построено как единая гигантская фабрика. Именно таким для вождя революции и представлялся будущий социализм. Чтобы не повторяться читатель может еще раз посмотреть работу "Государство и революция”[17], проект программы РКП(б)[18], где вполне четко отражены эти представления.

Поэтому, конечно же, не было никакого второго нэповского Ленина. Никаких серьезных оснований у перестроечной волны экономистов пересмотра его взглядов на социализм нет. Скорее всего, за такими попытками в то еще непонятное время (когда неясно было, куда пойдет перестройка: то ли назад к тоталитаризму, то ли вперед к демократии) стояло желание: на всякий случай создать прикрытие из цитат вождя. К тому же и многолетняя привычка, очевидно, к этому выработалась.

Нэп был политикой вынужденной и рано или поздно необходимо было вернуться к истокам. Это немного позже и было сделано, но не Учителем – не успел, а его верным учеником. Поэтому, по большому счету не было у Ленина другой концепции социализма кроме военно-коммунистической (конечно, ее экстремистские стороны не в счет) и отсчет этого социализма, получившего сейчас название административно-командной системы надо вести не со сталинской коллективизации, а с ленинской национализации.

Противники такой позиции неприминут, конечно, указать, что у В. И. Ленина есть оценка "военного коммунизма" как политики, во-первых, вынужденной и, во-вторых, ошибочной. Первое, при желании, позволяет сказать, хотя административно-командная система и возникла при Ленине, но это не отражало теоретических взглядов вождя на новое общество, это был вынужденный обстоятельствами шаг. Шаг был действительно вынужденным, но что именно в этом шаге было вынужденным: сами конкретные меры военного коммунизма или время начала их осуществления? Очевидно и то и другое. Какие-то крайние проявления этой политики в виде продразверстки с ее террором по отношению к крестьянству, всеобщей трудовой повинности и закрепления рабочих за предприятиями, наверно, были вынуждены военным временем и это была политика военного времени. Но сам костяк политики военного коммунизма: повсеместная национализация, учет и контроль, централизованное управление экономикой – это не было вынужденным, т. к. вполне укладывалось в "Очередные задачи Советской власти", т. е. в четкий теоретический план построения социализма в России. Другого плана у Ленина просто не было в это время. Поэтому с этой стороны по большому счету вынужденности не было.