Россiя въ концлагере

-- Такъ, значитъ, вотъ что -- насчетъ борохла вашего -- не бойтесь. Никто ни шпинта не возьметъ. Будьте покойнички. Парнишка-то этотъ -- съ нашей шпаны. Такъ что вы -- намъ, а мы -- вамъ.

О твердости урочьихъ обeщанiй я кое-что слыхалъ, но не очень этому вeрилъ. Однако, Юра рeшительно снялъ свое "борохло", и мнe ничего не оставалось, какъ послeдовать его примeру. Если ужъ "оказывать довeрiе" -такъ безъ запинки. Урка посмотрeлъ на насъ одобрительно, еще сплюнулъ и сказалъ:

-- А ежели кто тронетъ -- скажите мнe. Тутъ тебe не третiй отдeлъ, найдемъ вразъ.

Урки оказались, дeйствительно, не третьимъ отдeломъ и не активистами. За все время нашего пребыванiя въ Медгорe у насъ не пропало ни одной тряпки. Даже и послe того, какъ мы перебрались изъ третьяго лагпункта. Таинственная организацiя урокъ оказалась, такъ сказать, вездeсущей. Нeчто вродe китайскихъ тайныхъ обществъ нищихъ и бродягъ. Нeсколько позже -- Юра познакомился ближе съ этимъ мiромъ, оторваннымъ отъ всего остального человeчества и живущимъ по своимъ таинственнымъ и жестокимъ законамъ. Но пока что -- за свои вещи мы могли быть спокойны.

В ЧЕРНОРАБОЧЕМЪ ПОЛОЖЕНIИ

Насъ будятъ въ половинe шестого утра. На дворe еще тьма. Въ этой тьмe выстраиваются длинныя очереди лагерниковъ -- за {254} своей порцiей утренней каши. Здeсь порцiи раза въ два больше, чeмъ въ Подпорожьи: такъ всякiй совeтскiй бытъ тучнeетъ по мeрe приближенiя къ начальственнымъ центрамъ и тощаетъ по мeрe удаленiя отъ нихъ. Потомъ насъ выстраиваютъ по бригадамъ, и мы топаемъ -- кто куда. Наша бригада идетъ въ Медгору, "въ распоряженiе комендатуры управленiя".

Приходимъ въ Медгору. На огромной площади управленческаго городка разбросаны зданiя, службы, склады. Все это выстроено на много солиднeе лагерныхъ бараковъ. Посерединe двора -- футуристическаго вида столпъ, и на столпe ономъ -- бюстъ Дзержинскаго, -- такъ сказать, основателя здeшнихъ мeстъ и благодeтеля здeшняго населенiя.

Нашъ бригадиръ исчезаетъ въ двери комендатуры и оттуда появляется въ сопровожденiи какого-то мрачнаго мужчины, въ лагерномъ бушлатe, съ длинными висячими усами и изрытымъ оспой лицомъ. Мужчина презрительнымъ окомъ оглядываетъ нашу разнокалиберную, но въ общемъ довольно рваную шеренгу. Насъ -- человeкъ тридцать. Одни отправляются чистить снeгъ, другiе рыть ямы для будущаго ледника чекистской столовой. Мрачный мужчина, распредeливъ всю шеренгу, заявляетъ:

-- А вотъ васъ двое, которые въ очкахъ, -- берите лопаты и айда за мной.

Мы беремъ лопаты и идемъ. Мрачный мужчина широкими шагами перемахиваетъ черезъ кучи снeга, сора, опилокъ, досокъ и чортъ его знаетъ, чего еще. Мы идемъ за нимъ. Я стараюсь сообразить, кто бы это могъ быть не по его нынeшнему оффицiальному положенiю, а по его прошлой жизни. Въ общемъ -сильно похоже на кондоваго рабочаго, наслeдственнаго пролетарiя и прочее. А впрочемъ -- увидимъ...

Пришли на одинъ изъ дворовъ, заваленный пиленымъ лeсомъ: досками, брусками, балками, обрeзками. Мрачный мужчина осмотрeлъ все это испытующимъ окомъ и потомъ сказалъ:

-- Ну, такъ вотъ, значитъ, что... Всю эту хрeновину нужно разобрать такъ, чтобы доски къ доскамъ, бруски къ брускамъ... Въ штабели, какъ полагается.

Я осмотрeлъ все это столпотворенiе еще болeе испытующимъ окомъ:

-- Тутъ на десять человeкъ работы на мeсяцъ будетъ.

"Комендантъ" презрительно пожалъ плечами.

-- А вамъ что? Сроку не хватитъ? Лeтъ десять, небось, имeется?

-- Десять не десять, а восемь есть.

-- Ну, вотъ... И складайте себe. А какъ пошабашите -- приходите ко мнe -- рабочее свeдeнiе дамъ... Шабашить -- въ четыре часа. Только что прибыли?

-- Да.

-- Ну, такъ вотъ, значитъ, и складайте. Только -- жилъ изъ себя тянуть -- никакого расчету нeтъ. Всeхъ дeлъ не передeлаешь, а сроку хватитъ...

"Комендантъ" повернулся и ушелъ. Мы съ Юрой спланировали {255} нашу работу и начали потихоньку перекладывать доски, бревна и прочее. Тутъ только я понялъ, до чего я ослабь физически. Послe часа этой, въ сущности, очень неторопливой работы -- уже еле ноги двигались.

Погода прояснилась. Мы усeлись на доскахъ на солнцe, достали изъ кармановъ по куску хлeба и позавтракали такъ, какъ завтракаютъ и обeдаютъ и въ лагеряхъ, и въ Россiи вообще, тщательно прожевывая каждую драгоцeнную крошку и подбирая упавшiя крошки съ досокъ и съ полъ бушлата. Потомъ -посидeли и поговорили о массe вещей. Потомъ снова взялись за работу. Такъ незамeтно и прошло время. Въ четыре часа мы отправились въ комендатуру за "рабочими свeдeнiями". "Рабочiя свeдeнiя" -- это нeчто вродe квитанцiи, на которой "работодатель" отмeчаетъ, что такой-то заключенный работалъ столько-то времени и выполнилъ такой-то процентъ нормы.

Мрачный мужчина сидeлъ за столикомъ и съ кeмъ-то говорилъ по телефону. Мы подождали. Повeсивъ трубку, онъ спросилъ мою фамилiю. Я сказалъ. Онъ записалъ, поставилъ какую-то "норму" и спросилъ Юру. Юра сказалъ. "Комендантъ" поднялъ на насъ свои очи:

-- Что -- родственники?

Я объяснилъ.

-- Эге, -- сказалъ комендантъ. -- Заворочено здорово. Чтобы и сeмени на волe не осталось.