Россия в концлагере

Вот это удар! Шац вбирает в себя всю птичью шею и окидывает собравшихся злобным, но уже несколько растерянным взглядом. Против нее - единый фронт. И революционных парвеню, для которых партийный «аристократизм» тов. Шац, как бельмо в глазу и заключенных и наконец, просто единый мужской фронт против зарвавшейся бабы. Представитель Свирьлага смотрит на Шац с ядовитой усмешечкой.

- Я присоединяюсь к протесту тов. Якименко.

- Объявляю заседание закрытым, - резко бросает Шац и подымается.

- Ну, это уж позвольте, - говорит второй представитель Свирьлага. - Мы не можем срывать работу по передаче лагеря из-за ваших женских нервов.

- Ах, так, - шипит тов. Шац. - Ну, хорошо. Мы с вами поговорим об этом… в другом месте.

- Поговорим, - равнодушно бросает Якименко. - А пока что я предлагаю доклад д-ра Солоневича принять, как основу и переслать его в Гулаг с заключениями местных работников. Я полагаю, что эти заключения в общем и целом будут положительными.

Видеман кивает головой.

- Правильно. Послать в Гулаг. Толковый проект. Я голосую за.

- Я вопроса о голосовании не ставила. Я вам приказываю замолчать, тов. Якименко… - Шац близка к истерике. Ее левая рука размахивает козьей ножкой, а правая вертит кольт. Якименко протягивает руку через стол, забирает его и передает Непомнящему.

- Товарищ начальник третьей части, вы вернете это оружие тов. Шац, когда она научится с ним обращаться.

Тов. Шац стоит некоторое время, как бы задыхаясь от злобы и судорожными шагами выбегает из комнаты.

- Так, значит, - говорит Якименко таким тоном, как будто ничего не случилось, - проект д-ра Солоневича в принципе принять. Следующий вопрос.

Остаток заседания проходит, как по маслу. Даже взорванный железнодорожный мостик на Погре принимается, как целехонький; без сучка и задоринки.

ЯКИМЕНКО НАЧИНАЕТ ИНТРИГУ

Заседание кончилось. Публика разошлась. Я правлю свою «стенограмму». Якименко сидит против и докуривает свою папиросу.

- Ну и номер, - говорит Якименко. Отрываю глаза от бумаги. В глазах Якименки - насмешка и удовлетворение победителя.

- Вы когда-нибудь такую б… видали?

- Ну, не думаю, чтобы на этом поприще тов. Шац удалось сделать большие обороты.

Якименко смотрит на меня с усмешкой и с любопытством.

- А скажите мне по совести, тов. Солоневич, что это за новый оборот вы придумали?

- Какой оборот?

- Да вот с этим санитарным городком.

- Простите, не понимаю вопроса.

- Понимаете. Что уж там. Чего это вы все крутите? Не из-за человеколюбия же.

- Позвольте, а почему бы и нет?

Якименко скептически пожимает плечами. Соображения такого рода не по его департаменту.

- Ой ли? А, впрочем, дело ваше. Только знаете ли, если этот сангородок попадет Гулагу, и тов. Шац будет приезжать вашего брата наставлять и инспектировать…

Это соображение приходило в голову и мне.

- Ну, что ж. Придется Борису и товарища Шац расхлебывать.

- Пожалуй, придется. Впрочем, должен сказать честно. Семейка-то у вас крепколобая.

Я изумленно воззрился на Якименку. Якименко смотрит на меня подсмеивающимся взглядом.

- На месте ГПУ, выпер бы я вас всех к чертовой матери, на все четыре стороны. А то накрутите вы здесь.

- То есть, как это так, накрутим?

- Да вот так, накрутите и все. Впрочем, это пока моя личная точка зрения.

- А вы ее сообщите ГПУ, пусть выпустят.

- Не поверят, товарищ Иван Лукьянович, - сказал, усмехаясь, Якименко, ткнул в пепельницу свой окурок и вышел из комнаты прежде, чем я успел сообразить подходящую реплику.

Внизу на крылечке меня ждали Борис и Юра.

- Ну, - сказал я не без некоторого злорадства, - как мне кажется, мы уже влипли. А?

- Для твоей паники нет никакого основания, - сказал Борис.

- Никакой паники и нет. А только эта самая мадемуазель Шац работы наладит, хлеба не даст, и будешь ты ее непосредственным подчиненным. Так сказать, неземное наслаждение.

- Неправильно. За нас теперь вся остальная публика.

- А что она вся стоит, если твой городок будет по твоему же предложению подчинен непосредственно Гулагу?

- Эта публика ее съест. Теперь у них такое положение: или им ее съесть или она их съест.

На крыльцо вышел Якименко.

- А, все три мушкетера, по обыкновению, в полном сборе.

- Да, так сказать, прорабатываем результаты сегодняшнего заседания.

- Я ведь вам говорил, что заседание будет занимательное.

- По-видимому, тов. Шац находится в состоянии некоторой…

- Да, именно в состоянии некоторой. Вот в этом некотором состоянии она, видимо, находится лет пятьдесят. Видеман уже три дня ходит, как очумелый, - в тоне Якименки - небывалые до сих пор потки интимности, и я не могу сообразить, к чему он клонит.

- Во всяком случае, - говорит Борис, - я со своим проектом попался, кажется, как кур по щи.