Россия в середине XVIII в.: Борьба за наследие Петра.

Немудрено, что, зная наследника, царедворцы Елизаветы со страхом смотрели в будущее. В среде придворной камарильи обсуждались различные планы поиска выхода из тупика. Некоторые из них стали известны еще при жизни Елизаветы. Строго говоря, все планы сводились к двум вариантам поведения — активному и пассивному. Первый предполагал отстранение Петра от престола, а второй — возможность приспособления к строптивому, по неумному и падкому на лесть преемнику Елизаветы.

Среди придворных, которые понимали, что второй путь для них невозможен, выделялся канцлер А. П. Бестужев-Рюмин, начавший с середины 50-х годов необычайно сложную и рискованную интригу в надежде сохранить свое место и власть, но она закончилась для канцлера драматически. Он, как и другие сановники, исходил из учета важнейшего фактора — участия в борьбе за власть жены Петра Екатерины Алексеевны, в которой во второй половине 50-х годов уже многие видели личность неординарную.

Сама Екатерина в мемуарах, писавшихся в разные годы второй половины XVIII в., очень тонко навязывала читателю вывод о закономерности совершенного ею в 1762 г. дворцового переворота и убийства Петра III. Она стремилась доказать, что силон вещей, самой судьбой было предопределено безвестной немецкой принцессе стать властительницей великой империи и что исключительно благородное поведение 16-летней великой княгини уже тогда было якобы запрограммировано на самую высокую цель. Откровенность, с какой императрица признавалась в своих честолюбивых намерениях уже во времена девичества и в первые годы брака, должна была убедить читателя в ее искренности и — как следствие — в правдивости ею описываемого.

Реально не все было так просто. Приехав в Россию, Софья Августа Фредерика, в православии — Екатерина Алексеевна оказалась всецело под влиянием своей матери Иоганны Елизаветы и группировки Шетарди — Лестока, боровшейся с Бестужевым-Рюминым. После высылки в 1744 г. Шетарди и отъезда в 1745 г. матери Екатерина поддерживала тесные отношения с И. Г. Лестоком, еще сохранявшим большое влияние при дворе, а также с вице-канцлером М. И. Воронцовым. Тогда Екатерина играла второстепенную роль, разделяя вместе со своим мужем пропрусские интересы группировки Лестока и поддерживая ее борьбу с канцлером. В этом смысле Бестужев-Рюмин не ошибся: ведь он был с самого начала против женитьбы Петра Федоровича на дочери принца Ангальт-Цербстского — генерала прусской армии. Анализируя последствия брака сестры Фридриха II с наследником шведского престола, он не без намека писал в августе 1744 г.: «Супружества между великими принцами весьма редко или паче никогда по истинной дружбе и склонности не делаются, но обыкновенно по корыстным видам такие союзы учреждаются, и весьма надежно есть, что король прусский в сем обширные виды имел и что он недаром [с] оным так поспешал»⁸.

В 1746 г. служба Бестужева-Рюмина перехватила несколько писем Иоганны Елизаветы своему зятю и дочери. Из этих писем явствовало, что принцесса Цербстская поддерживала переписку с «молодым двором», интригуя в пользу Фридриха II и советуя молодым сблизиться со сторонником прусского короля М. И. Воронцовым. В 1748 г. Бестужев-Рюмин организовал дело Лестока, обвинив его на основании перехваченных депеш прусского посланника в связях с Фридрихом II и заговоре с целью удаления канцлера и свержения Елизаветы. При этом Бестужев-Рюмин стремился не только притянуть к делу Воронцова и всех своих врагов, но и бросить тень на «молодой двор», намекая, что переворот предполагался в пользу Петра и Екатерины⁹.

Екатерина II в одном варианте мемуаров дает крайне негативную оценку Лестоку. По ее словам, это был человек «злого нрава и черного, дурного сердца», но в другом все же признает, что арест Лестока был для нее настоящим ударом: «Горе, которое я терпела от потери близкого друга, меня очень сильно печалило»¹⁰. По-видимому, последнее и было правдой.

Однако улик о связях Лестока с «молодым двором» было недостаточно, да и Елизавета не одобряла расследования в этом направлении, хотя достоверные сведения об участии «молодого двора» в пропрусских интригах ее беспокоили. Пытаясь предупредить участие Петра и особенно Екатерины в политических интригах своих врагов, Бестужев-Рюмин предложил назначить к великой княгине «вместо обыкновенной гофмейстерины знатную даму для ежедневного обхождения». Такой дамой стала двоюродная сестра Елизаветы Мария Симоновна Чоглокова, а ее муж Н. Чоглоков был одновременно назначен обер-гофмаршалом Петра Федоровича. Чоглоковой поручался неусыпный контроль за великой княгиней с целью не допустить никаких подозрительных переговоров и переписки. Очевидно, Чоглоковы ревностно выполняли поручение императрицы: мемуары Екатерины II так и пышут не исчезнувшей за прошедшие десятилетия ненавистью к своим «яростным преследователям»¹¹.