Россия в середине XVIII в.: Борьба за наследие Петра.

Показной и лишенной даже намека на аскетизм была и набожность Елизаветы, За 1728 г. сохранилось известие о пешем походе цесаревны на богомолье из Москвы в Троице-Сергиеву лавру в компании тогдашнего фаворита А. Б. Бутурлина. Впоследствии она не раз совершала такие «богоугодные» путешествия. Пройдя 5–10 км в окружении блестящих кавалеров, Елизавета останавливалась на отдых в великолепных шатрах, где удобства и стол мало чем отличались от дворцовых. Там она жила день, другой, каталась верхом, ездила на соколиную охоту, а иногда садилась в карету и возвращалась в город «для отдохновения». Затем со свитой императрица возвращалась на место отдыха и возобновляла пеший поход «к угодникам». Не удивительно, что такие походы длились целыми неделями.

Кроме Троицы Елизавета «хаживала» в Тихвин на поклон к Тихвинской божьей матери, совершила длительное путешествие в Киево-Печерскую лавру. Путь императрицы пролегал по родным местам ее тогдашнего фаворита А. Г. Разумовского и напоминал триумфальное шествие. Только на станциях по пути следования императрицы было выставлено под кортеж 23 тыс. лошадей. Впоследствии Екатерина II писала об этом путешествии: «Императрица тратила много времени на остановки, а также шла пешком и ездила очень часто на охоту. Наконец, 15 августа (1744 г. — Е. А.) она приехала в Козелец. Там постоянно только и было, что музыка, балы да игра, которая заходила так далеко, что иногда на разных игорных столах валялось от сорока до пятидесяти тысяч рублей»⁵¹. Пожалуй, только женщина, писавшая эти строки, сумела 30 лет спустя перещеголять Елизавету, совершив еще более грандиозное и дорогостоящее путешествие в Новороссию, вошедшее в историю знаменитыми «потемкинскими деревнями».

Если набожность императрицы была показной, то ее склонность к суевериям — настоящей. Елизавета искренне верила в колдовство, духов, сглаз, панически боялась вида покойников и похорон и постоянно возила с собой «мощи» святых. В отличие от своего знаменитого отца, который довольно безразлично относился к религии и боролся с многочисленными «чудесами», Елизавета «с большой набожностью… рассказывала, что некогда шведы осадили… монастырь (Тихвинский. — Е. А.), но что небесный огонь прогнал их и что они побросали даже свою посуду». Всерьез пыталась Елизавета и предотвратить кораблекрушение движением ладанки с «мощами» в направлении, обратном волнам.

В частной жизни царицы, в общении с родственниками, ближайшими придворными и слугами особенно ярко проявлялись такие неприглядные черты ее характера, как мелочность, подозрительность, грубость. Елизавета была капризна и подчас нетерпима к людям. Даже разговор за столом вести с ней было нелегко. Екатерина II, знавшая Елизавету 15 лет, достаточно хорошо изучила нрав императрицы. Вот продолжение описания известного читателю ночного обеда, когда клевавшие носом придворные возмутили Елизавету своим молчанием: «А нужно при этом заметить, что говорить в присутствии е. в. было задачей не менее трудной, чем знать ее обеденный час. Было множество тем разговора, которых она не любила: например, не следовало совсем говорить ни о короле прусском, ни о Вольтере, ни о болезнях, ни о покойниках, ни о красивых женщинах, ни о французских манерах, ни о науках — все эти предметы разговора ей не нравились. Кроме того, у нее было множество суеверий, которых не следовало оскорблять; она также бывала настроена против некоторых лиц и… склонна перетолковывать в дурную сторону все, что бы они ни говорили, а так как окружавшие охотно восстановляли ее против очень многих, то никто не мог быть уверен в том, не имеет ли она чего-нибудь против него; вследствие этого разговор был очень щекотливым».

В гневе Елизавета не знала меры, лицо ее искажалось, глаза горели. Екатерина так описывает одну из подобных сцен: «Она меня основательно выбранила, гневно и заносчиво… я ждала минуты, когда она начнет меня бить, по крайней мере я этого боялась: я знала, что она в гневе иногда била своих женщин, своих приближенных и даже своих кавалеров»⁵².