Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования

Конец 50-х – начало 60-х гг. XIX в. прошли в России под знаком обсуждения не только актуальнейшего крестьянского вопроса, но и, может быть, менее значительного для русского общества, но очень существенного для правительства вопроса среднеазиатского. «Англичанка гадит» – такова была крылатая фраза, перелетавшая из газеты в газету. Полемическую активность российских газет и журналов не могли не заметить на Британских островах и не могли не понять, что Россия собирается взять реванш за поражение в Восточной (так в Англии называли Крымскую войну) войне. С этого времени начинается англо-русская гонка за господство в Средней Азии.

Британия улучшила свои отношения с Афганистаном, готовя его как плацдарм для наступления на Бухару. Оснащенный английским оружием афганский эмир Дост-Мухаммед начал завоевание бухарских земель на левом берегу Амударьи. В среднеазиатские ханства систематически засылались английские агенты, прошедшие школу разведчиков в Индии. Британские агенты пытались поднять против России казахские племена, но успеха не добились. Планы захвата среднеазиатских рынков обсуждались в британском парламенте. Так при обсуждении проблемы весной 1858 г. один из депутатов заявил: «Ничего не может быть более важного для нашего политического господства, чем развитие нашей торговли со Средней Азией, и ничего нет легче, чем расширить ее безгранично. Осуществляя это, мы обогатимся сами и цивилизуем Среднюю Азию.» Вскоре в палате общин был создан специальный комитет для продвижения английской торговли в среднеазиатских ханствах»[66].

В Петербурге понимали, что необходимо торопиться и идти в Средней Азии на решительные меры, но мешали разнообразные отвлекающие факторы, хотя бы незавершенная война на Кавказе. К тому же после поражения в Крыму российское дипломатическое ведомство проявляло сугубую осторожность, опасаясь враждебной реакции Европы. Власти на местах, то есть в Оренбурге и Омске, лучше знавшие обстановку на их южных границах, подталкивали центр к принятию радикальных мер.

В 1858 г. командир Оренбургского корпуса и оренбургский генерал-губернатор А.А. Катенин настаивал на проведении «твердой политики». Совершив инспекционную поездку по Оренбургской (Сырдарьинской) линии укреплений, он направил в Петербург множество документов, из которых в Главном штабе составили «Извлечение». Катенин подчеркивал слабость политического влияния Российской империи в среднеазиатских ханствах, наглядно проявлявшуюся при переговорах в Хиве. «Не только путешественники, но даже торговцы наши не могут показаться в эти владения, не опасаясь насилия и даже смерти; самые справедливые требования наши принимаются с грубостью и высокомерием», – писал он[67].

Катенин настаивал на соединении Сырдарьинской и Сибирской линий, создании Каспийско-Аральской флотилии (точнее, двух флотилий), захвате кокандских крепостей Джулека, Яны-Кургана, Туркестана и Ташкента – «средоточие всей торговли Средней Азии» (с Кокандским ханством отношения были почти постоянно враждебные). Затем он рассчитывал подчинить и Бухарское ханство. Для этого он намечал два пути: военный (наступление русских войск из Ташкента на Бухару) и экономический (полное прекращение русской торговли с ханством). Все расходы окупятся полученными преимуществами. Предложения Катенина основывались на исследованиях и выводах специальной комиссии, созданной им в Оренбурге.

В Петербурге были одобрены лишь некоторые из предложений Катенина, такие как усиление Аральской флотилии и постройки лишь одного нового укрепления. Наступательные действия в отношении Кокандского ханства были отвергнуты. Россия была не готова к военным походам за тысячи верст от европейской части, в степях и пустынях, тем более что назревал конфликт между Францией и Австрией, могущий обернуться новой европейской войной. Однако власти Оренбурга продолжали вести исследовательские и разведывательные мероприятия. Точно такие же мероприятия и практически в тех же местах проводили англичане.

В течение 1861–1863 гг. в околоправительственных кругах при постоянном понуждении со стороны менявшихся Оренбургского и Сибирского генерал-губернаторов обсуждался вопрос о наступлении в глубь Среднеазиатского региона. В 1861 г. военным министром был назначен Д.А. Милютин. В отличие от своего предшественника Сухозанета Милютин был энергичным человеком, к тому же хорошо знавшим нужды развивающейся промышленности России. При Милютине Военное министерство более настойчиво проводило собственную линию в решении государственных дел. Военные круги все более склонялись к завоеванию среднеазиатских ханств, тогда как Министерство иностранных дел предпочитало добиваться предоставления Российской империи политических и экономических привилегий в регионе при помощи дипломатических переговоров. А военные уже нацелились на Туркестан и Ташкент.