Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования

Пока Михаил Григорьевич совершенствовал свою антиреформаторскую систему взглядов на Кавказе, в Петербурге, Оренбурге и Омске, вызревала идея решительных действий в Средней Азии. Инициатива исходила из Оренбурга и Омска. Западносибирский генерал-губернатор Г.Х. Гасфорд сообщал правительству о намеченном им походе в верховья реки Чу и подготовке к захвату Пишпека. В письме военному министру оренбургский генерал-губернатор Катенин снова предлагал соединить Оренбургскую и Сибирскую линии южнее Ташкента, завоевать этот город и включить его в состав Российской империи, занять дельту Амударьи и юго-восточное побережье Каспийского моря, чтобы создать укрепление в Красноводском заливе. (В течение последующих десяти лет все это будет сделано.) Петербург пока еще не был готов к таким действиям.

После смерти А.А. Катенина в должность оренбургского генерал-губернатора и командира корпуса вступил А.П. Безак – человек маленького роста, носивший тщательно расчесанный парик, то есть явно с комплексами. Разобравшись в обстановке, Безак в 1861 г. направил в Петербург большую записку с предложением как можно скорее захватить Ташкент, поскольку на него и другие города и области Средней Азии покушаются англичане.

Оренбургский генерал-губернатор упорно бил в одну точку: «.к городу, находящемуся в 150 верстах от Коканда, сходятся все торговые пути из Бухары, Китая и России. Владея Ташкентом, мы получим не только решительное преобладание над ханством Кокандским, но усилим наше влияние и на Бухару, что разовьет нашу торговлю с этими странами»[95]

.

Доводы были убедительными, угроза английского преобладания в регионе вполне реальной, однако правительство, занятое проведением крестьянской реформы, не могло отвлекаться на азиатские дела. В марте 1862 г. Милютин отдал распоряжение оренбургскому и западносибирскому генерал-губернаторам «в нынешнем году никаких приготовлений по экспедиции не принимать»[96].

В конце 1862 г. в Петербург поступили тревожные сообщения о выходе к берегам Амударьи отрядов афганского эмира Дост-Мухаммеда, заключившего военный союз с Англией, о действиях английской агентуры в среднеазиатских ханствах и очень опасном для России намерении англичан завести на Амударье регулярное пароходное движение. На этот раз даже обычно безразличный к азиатским делам министр иностранных дел князь А.М. Горчаков всполошился, считая необходимым противодействовать «замыслам англичан». И вот тут нужный человек оказался в нужном месте и в нужное время. Подполковник Черняев вторично вернулся в Среднюю Азию летом 1862 г. в качестве начальника штаба Оренбургского корпуса, которым теперь командовал А.П. Безак.

В начале марта 1863 г. генерал-губернатор Безак приказал начальнику своего штаба провести рекогносцировку района от Джулека до города Туркестана. Осторожный Безак требовал от своего инициативного начальника штаба не присущей ему осторожности. Операция, проводившаяся исключительно с разведывательными целями, обернулась неожиданным результатом. Казачий отряд Черняева шел по заснеженной пустыне под густыми снегопадами, потом под палящим степным солнцем и к концу мая дошел до крепости Сузак. В это время там вспыхнуло восстание против кокандской власти – повсеместно жестокой и разорительной. Своей артиллерией Михаил Григорьевич поддержал восставших; Кокандский гарнизон сложил оружие, а население Сузака попросилось в российское подданство.

Безак, когда до него дошло донесение начальника его штаба, испугался и очень разозлился – он еще толком не знал, с кем имеет дело. Насколько были перепуганы в то время должностные лица в Оренбурге, можно судить по письму Черняеву от начальника Сырдарьинской линии полковника Н.А. Веревкина: «Разрушение Сузака. было бы дело прекрасное, но опасаюсь я, чтобы оно не повело к каким-либо неприятным запросам из Петербурга и не подняло бы шума в политическом мире; теперь же, при натянутости наших отношений с Англией, у нас особенно боятся давать повод англичанам к опасениям и неудовольствиям»[97].

И Безак, и Веревкин ошибались. Как им было не ошибиться, если они жили в глуши, радио и телевидения тогда не было, центральные газеты приходили с большим опозданием, да и гласность находилась на минимальной отметке. «Правительственные виды» им были недоступны. Именно ухудшение отношений с Англией из-за Польши вызвало в Петербурге весьма положительную оценку действий М.Г. Черняева. Хорошо информированный Полторацкий сообщал своему другу, что и Милютин и Игнатьев довольны «сузакским делом». Игнатьев, например, считал, что если бы России пришлось снова воевать с Англией в Европе, то можно было бы двинуть отряд Черняева по Амударье к Кабулу, а другие войска послать туда же с Кавказа ради создания угрозы Британской Индии. Полторацкий резюмировал: «Вообще Ваши акции здесь заметно повысились. Мы ждем, что Вас и других представят к наградам»[98].