Россия в зеркале уголовных традиций тюрьмы

Они отмечали, что общая арестантская масса имела несколько ступеней, где верхнее положение занимали «иваны» – «авторитеты» уголовной среды, тюремные старожилы, главные хранители пенитенциарной субкультуры. «Иван» – высший неформальный статус для осужденного, присваивали его тому, кто заслужил привилегированное место своим поведением и образом жизни. Нередко таких лиц называли «паханами», «сидельцами», а чаще всего «бродягами», так как именно бродяжничество было первой школой, где учились совершать преступления большая часть уголовников, где имелась своя система искаженных ценностных ориентации. В связи с этим С. В. Максимов писал: «Бездельная жизнь по тюрьмам, таскания по этапам породили в бродяге непонимание, отчуждение, даже отвращение ко всякого рода собственности. Он не ценит и ворует чужую, не питает никакой привязанности, не понимает и своей личной собственности»[98].

В названном сообществе «отвергнутых» индивид черпал специфические криминальные черты. Нельзя не сказать, что среди них имелось много незаурядных, умных, сильных духом. Подобные личности, преимущественно неоднократно судимые, со стойкой антиобщественной установкой, становились глашатаями чувств и настроений заключенных в пенитенциарных учреждениях. Они были грозой всех арестантов, а нередко и тюремной администрации, властелинами тюремного мира, распоряжались жизнью и смертью его населения. Выступая в роли «законодателей», «судей» и «палачей», выносили и приводили в исполнение приговоры – иногда смертные, всегда непреложные.

Вторую ступень занимали «храпы». «Храпеть» на уголовном жаргоне – проявлять недовольство. Ее представители, образно выражаясь, «храпели» буквально на все – они возмущались всем, все признавали неправильным, незаконным, несправедливым, получали удовольствие от любого ими затеянного конфликта, уходя при этом в тень. Они стремились стать «иванами», но в силу различных обстоятельств не могли достичь верхней ступени, так как не обладали достаточным криминальным опытом и личными качествами, необходимыми для занятия привилегированного положения в среде заключенных.

Третье сословие тогдашней тюрьмы представляли так называемые «жиганы», категория самая многоликая. В нее входили и лица, допустившие нарушения криминальных традиций и обычаев.

Несмотря на довольно бедственное положение, «жиганы» все же находились еще не на последней ступени арестантской иерархии, которую занимала «шпанка». Над ними издевались «иваны», их запугивали и обирали «храпы», обкрадывали «жиганы».

О существовании категории пассивных гомосексуалистов в местах лишения свободы того времени названные авторы не упоминают. Хотя свидетельства того, что данная группа лиц была в тюрьмах, имеются[99]. Тем не менее, по всей видимости, особую субкультурную категорию лиц, отбывающих наказание, они не составляли.

Жизнь всего тюремного сообщества подчинялась неформальным, но твердо установленным правилам поведения. «Авторитеты» уголовной среды строго соблюдали традиционные нормы, обеспечивающие их единство. Так, например, они обязаны были помогать сотоварищам во всех делах, не выдавать преступных замыслов, строго хранить все арестантские тайны.

Многие из обычаев были весьма суровыми, если не сказать свирепыми. Самый жестокий – месть предателю. Любая измена, в какой бы форме она ни выражалась, влекла за собой смерть. Например, того, кто выполнял чужую работу или брал на себя преступления других арестантов («сухарника»), но вдруг взбунтовал – отказался выполнять имеющийся договор, обязательно убивали («пришивали»), если не в одной, так в другой тюрьме. Убивали также и того, кто уличил своих соучастников по уголовному делу, всех лиц, помогавших представителям правоохранительных органов в расследовании преступлений («язычников», «доносчиков»). Избежать возмездия редко кому удавалось, так как по всему тюремному миру, от Киева до Владивостока, ходили записки, сообщавшие о «преступлении» какого-либо арестанта и настаивавшие на его убийстве.

Приговоренного к смерти чаще всего закалывали, и убийца поворачивал нож в ране, что подчеркивало жестокую непримиримость представителей преступной среды к «отступникам».

Вечными правилами криминальных элементов в местах лишения свободы также оставались: преклонение перед «иванами», подчинение им всех других категорий осужденных, обязанность последних покрывать противоправные действия криминальных «авторитетов». Утверждая себя в качестве своеобразных «князей» арестантского мира, поддерживая друг друга, «иваны» с выгодой для себя руководили артелью заключенных, занимая все «хлебные» и «доходные» места. Зачастую они безнаказанно совершали преступления, перекладывая вину на других. Хорошо организованная «бродяжня» помещалась всегда на нарах, а остальные ютились большей частью под нарами, на голом полу, в грязи, темноте и холоде.