Россия в зеркале уголовных традиций тюрьмы

Во сколько же раз острее, садистически острее ощущение убийства, пролитой крови, то, что противник – такой же вор – еще усиливает остроту переживаний. Присущее блатному миру чувство театральности находит выход в этом огромном многолетнем кровавом спектакле. Здесь все – настоящее и все – игра, страшная, смертельная игра. Как у Гейне: “Мясо будет точно мясо, кровью будет кровь людская”»[143].

Вот так пишет о психологических пружинах конфликта между уголовниками большой писатель, бывший «зэк» В. Шаламов. Мы же вернемся к анализу событий тех лет.

Особенно остро ситуация в ИТЛ начала развиваться в 19451946 гг. В послевоенные годы в стране наблюдается значительный рост преступности. Среди многочисленных причин, вызвавших его, особо можно выделить одну. Она заключалась в том, что часть «воров» – участников войны вернулась к своему ремеслу и снова оказалась в исправительно-трудовых лагерях.

Однако бывшие их сотоварищи не приняли воевавших («военщину», «красных шапочек»[144]) в свои ряды, исключив участие последних в «съездах», «сходках», «правилках», как грубо нарушивших уголовные традиции и обычаи.

В. Шаламов описывает примерную «встречу фронтовика»: «Ты был на войне? Ты взял в руки винтовку? Значит, ты – сука, самая настоящая сука и подлежишь наказанию по закону. К тому же ты – трус! У тебя не хватило силы воли отказаться от маршевой роты – взять срок или даже умереть, но не брать в руки винтовку»[145].

Между тем среди «отошедших» находилось достаточно много главарей и идеологов криминальной среды прошлого, которые никак не могли и не хотели смириться с новым для себя униженным положением, на которое их обрекли «правоверные воры». Поэтому в 40-е гг. они издают свой «новый воровской кодекс». Точной даты его провозглашения автору установить не удалось. Так, Жак Росси утверждает, что «закон» был введен «суками» в конце Второй мировой войны.

В. Шаламов называет 1948 г. и описывает порядок его распространения в исправительно-трудовых лагерях, расположенных на территории Дальнего Востока[146]. Другие источники, как правило, никакой дополнительной информации не представляют.

Содержание «нового закона» в корне противоречило принципам поведения «правоверных воров». Например, «авторитетам» мест заключения разрешалось работать в лагерях и тюрьмах старостами, нарядчиками, бригадирами, не запрещалось иметь семьи, не преследовалась прошлая служба в армии.

Новоявленных «законников» авторитеты уголовной среды между собой стали называть «ссученными ворами» («суками»). Отсюда исследователи проблемы уголовной субкультуры Ж. Росси, В. М. Монахов, писатель В. Шаламов враждебное противоборство между «ворами» и «суками», носившее, как правило, насильственный характер, назвали «сучьей войной».

Кроме того, в отдельных ИТЛ объявили свою неформальную власть над другими заключенными «польские воры». Об истоках происхождения данного криминального образования в литературе нет единого мнения. Одни считают, что ими являлись бывшие «воры», мобилизованные в армию во время войны и воевавшие на территории Польши, другие к ним относят воров-одиночек[147]. Третьи связывают возникновение этого сообщества с польскими привычными преступниками. Так, Б. Ф. Водолазский, Ю. А. Вакутин пишут: «В период 1939–1940 гг., после присоединения к СССР Западной Украины и Западной Белоруссии появилась новая криминальная группировка под названием «польских воров»[148].

Аналогичной позиции придерживается С. И. Кузьмин. Он отмечает: «На присоединенной к СССР территории Прибалтийских государств, Западной Украины и Белоруссии, Бессарабии находилось немало тюрем, в которых отбывали наказание уголовники-профессионалы. Этапированные оттуда в систему ГУЛАГа воры-профессионалы пытались утвердиться в новых для них условиях, чтобы занять достойное положение в среде осужденных. Не зная всех тонкостей жизни воровских авторитетов – «паханов» в местах заключения СССР, они грубо нарушали отдельные нормы такого поведения, восстанавливали против себя местных воров. К тому же расширение сообщества воровских авторитетов в результате пополнения пришельцами с запада, которых стали называть «польскими ворами», сулило местным немало трудностей. В силу этих обстоятельств воровское сообщество разделилось на две враждующие между собой группировки»[149].

Французский исследователь Жак Росси, автор фундаментального труда по ГУЛАГу, причисляет «польских воров» к «полублатным»[150], то есть к субкультурной прослойке между «авторитетами» и «нейтральными».

«Закон польских воров» позволял членам своей группировки во время отбывания наказания в ИТУ заниматься любой работой, сотрудничать с представителями администрации мест лишения свободы. Участники названного сообщества демонстрировали более гибкую тактику действий, более высокую приспособляемость к обстоятельствам. Между тем они также собирали с работающих заключенных «положенную дань», тем самым формировали свой корпоративный «общак», устраивали «сходки», жестоко расправлялись с непокорными.