Да что же это такое? Как это — многополярный мир? У вас что, голос есть? Вы что, на ноги хотите встать — из позы раскаяния? Кто это вам позволит такое?!
А что случилось? Мы просто хотим иметь свой голос. И право на него. Мы просто хотим существовать в параметрах наших интересов, национальных интересов огромной страны.
А что случилось? Мы просто хотим иметь свой голос. И право на него. Мы просто хотим существовать в параметрах наших интересов, национальных интересов огромной страны. Нам — нельзя? Мы — никто? Вы подумали, что мы привыкли стоять на четвереньках и ловить куски колбасы или «ножки Буша»?
Вы привыкли к тому, что ваши слова никто проверять не осмелится. Госсекретарь показывает с трибуны колбочку с содой или со стиральным порошком, объявляет это отравляющим веществом — и все верят. Это повод для того, чтобы разбомбить страну, повесить ее лидера, потопить все в крови. Вам не угоден другой человек, который сделал свою страну процветающей, с бесплатным обучением и медициной — Каддафи? Он убит, Ливия впадает в хаос.
То есть вам все можно. Кто сбил самолет? Русские.
Кто виноват в войне, идущей на Донбассе? Русские.
Очень красивый образ, иллюстрирующий отношение к нам Запада, — история на Паралимпийских играх, когда белорусская команда хотела вынести два флага: российский и белорусский. Их обыскали и отобрали флаги. Но появился такой белорусский партизан по фамилии Фомочкин, похожий на пионера, который, как показывали в советских фильмах, поднимается на крышу дома и вешает галстук или флаг, показывая фашистам, что нас не сломать. Он проносит российский флаг и, выйдя на стадион, поднимает его над головой. И у него флаг отнимают.
Вот оно оказывается, где собака порылась, как говорил незабвенный Виктор Степанович Черномырдин. «Неповиновение». А от нас ждут —
Я в связи с этим вспоминаю один очень показательный анекдот. В детском саду вдруг страшно стали ругаться матом дети, и родители пришли к директору. «Слушайте, что такое? Дети кроют матом просто как сапожники!» Директор говорит: «Вот у нас тут был дядя Коля, который вчера проводку чинил с Витей. Может быть, он что-то сказал?» Пришел дядя Коля, говорит: «Я не знаю. Я держал лестницу, Витек наверху паял проводку. Раскаленное олово начало капать мне за шиворот. Я сказал: „Виктор, неужели вы не понимаете, что раскаленное олово, которое капает мне за шиворот, доставляет мне некоторое неудовольствие?“»