Россия - Век ХХ-й (Книга 2)

Как уже отмечено, создание "соцлагеря" из стран Восточной Европы подразумевало не "революционные" акции в этих странах, а переход их под эгиду государственной мощи победоносного СССР. Вопреки цитированным словам Солженицына, эта мощь, двигаясь на запад от границы СССР, несла в себе вовсе не "революционность", а, напротив, определенный "консерватизм", что, в частности, выразилось в возрождении (разумеется, частичном и переосмысленном) наследия российского славянофильства ХIХ века. Уже во время войны начал издаваться популярный журнал "Славяне", а вскоре после Победы был восстановлен Институт славяноведения Академии Наук; и в журнале, и в Институте так или иначе оживала славянофильская традиция. Ведь большинство стран и тем более народов, которые вошли в "соцлагерь", были славянскими и потому будто бы естественно тяготели к славянским народам СССР, составлявшим преобладающую часть его населения.

Между тем "племенная" концепция русских славянофилов прошлого столетия была заведомо поверхностной; более глубокая и более масштабная мысль Константина Леонтьева убедительно опровергла славянофильскую программу. Еще в 1873 году он писал, что "для России завоевание или вообще присоединение других славян было бы роковым часом ее разложения и государственной гибели*. Если одна Польша, вдобавок разделенная на три части**, стоила России столько забот и крови, то что же бы произвели пять-шесть Польш?"32 (курсив самого К. Н. Леонтьева). В "соцлагере" оказался десяток западно- и южнославянских народов общей численностью более 60 млн. человек (к 1990 году - более 80 млн.), а также более 40 млн. (к 1990-му - около 60 млн.) немцев, румын, албанцев, венгров (то есть к 1990 году - только в два раза меньше, чем население СССР)...

Геополитическая "несовместимость" с так или иначе присоединяемыми к СССР европейскими (пусть и восточными) странами со всей ясностью выразилась в том, что уже в июне 1948 года происходит весьма резкий разрыв СССР с Югославией,- хотя, казалось бы, она была наиболее близким союзником (в частности, именно Белград в 1947 году был избран в качестве местопребывания Коминформа!). В 1953-м разразилось восстание в Восточном Берлине, в 1956-м - в Польше и с особенной силой в Венгрии.

Все это в течение долгого времени объясняли происками "буржуазных" элементов и подстрекательством империалистического Запада. Отчасти такое мнение не лишено оснований, но показательно, что первый конфликт был с коммунистической властью Югославии, второй начали берлинские рабочие, третий и четвертый были порождены расколом внутри "рабочих" партий и т. д.

Ныне, как уже сказано, полувековой период в истории восточноевропейских стран определяют как искусственную "вырванность" их из Европы, и рядом с этим геополитическим толкованием чисто политические и экономические объяснения предстают в качестве второстепенных и имеющих относительное значение.

Правда, геополитическая подоснова конфликтов между СССР и восточноевропейскими странами стала очевидной только через много лет. Первоначально эти конфликты нередко осознавались в узкополитическом плане: СССР представал как воплощение "консерватизма", даже "реакционности", а те или иные из восточноевропейских стран - как носители "прогрессивности" и прямой "революционности". Так, известный югославский деятель Милован Джилас (позднее ставший антикоммунистом) в своих воспоминаниях "Беседы со Сталиным" поведал о том, что он "был прямо потрясен и оглушен" сталинской речью, обращенной в начале 1945 года к югославской правительственной делегации: "Он (Сталин.- В. К.) мало или вовсе ничего не говорил о партиях, о коммунизме, о марксизме, но очень много о славянах, о народах, о связях русских с южными славянами..."33

В силу недостаточной осведомленности и под воздействием тенденциозных мнений многие авторы и сегодня истолковывают ситуацию в послевоенной Восточной Европе явно неправильно: СССР преподносится в качестве носителя революционно-коммунистической тенденции, а та же Югославия либерально-демократической. Между тем не так давно были изучены сохранившиеся в архиве отчеты о состоявшемся в конце сентября 1947 года совещании Коминформа, из которых стало очевидным следующее: