Россия. Век XX. 1901–1964. Опыт беспристрастного исследования

Не исключено, что кто-либо напомнит о сельскохозяйственных успехах Канады и стран Скандинавии, которые расположены в тех же географических широтах, что и Россия. Но такое возражение предвидел сам Пайпс: «Подавляющее большинство канадского населения всегда жило в самых южных районах страны, по Великим озерам и реке Св. Лаврентия, то есть на 45°, что в России соответствует широте Крыма… К северу от 52 параллели в Канаде (соответствует широте Курска и Воронежа. – В. К.) мало населения и почти нет сельского хозяйства» (там же, с. 17).

Что же касается скандинавских стран, не следует забывать (об этом не забыл в своей книге и Пайпс) о близости к ним мощного теплого морского течения Гольфстрим и вообще об их близости к океану: «океанический» климат гораздо «благоприятнее» для сельского хозяйства, чем континентальный, и зима в южной части Скандинавии короче и теплее, нежели в расположенной в 1800 км южнее нее Кубанской степи!

Сейчас многие норовят поиздеваться над известной формулой – так сказать, тоталитарно-большевистской – «борьба за урожай». Но почти полтора века назад замечательный поэт Петр Вяземский (кстати, объездивший всю Европу) так обращался к соотечественникам:

…За трапезой земной печально место ваше!
Вас горько обошли пирующею чашей.
На жертвы, на борьбу судьбы вас обрекли:
В пустыне снеговой вы – схимники Земли.
Бог помощь! Свят ваш труд, на вечный бой похожий…

И возмущаться тем, что Россия по уровню жизни отстает (как отставала всегда) от так называемых высокоразвитых стран – это не более чем экстремистская претензия. Между прочим, само слово «высокоразвитые» – дезориентирующее, ибо в основе «развитости» – изначальное «превосходство» этих стран, без которого они и не могли бы так «развиться». Нельзя не сказать еще, что Ричард Пайпс – в отличие от многих «туземных» авторов (которые, казалось бы, должны были знать ситуацию лучше, чем иностранец) – совершенно справедливо утверждает, что «российская география не благоприятствует единоличному земледелию… климат располагает к коллективному ведению хозяйства» (там же, c. 30. Выделено мною), и далее этот американский историк прослеживает господствующую роль общинности во всей сельскохозяйственной истории России. Между тем в 1990-х годах многие «туземные» авторы начали безапелляционно уверять, что отставание нашего сельского хозяйства будет немедля преодолено, ежели колхозников сменят «фермеры»…

Любопытно, что во время распространения упомянутого «недовольства» низким, в сравнении с Западом, уровнем жизни широкое хождение получила ироническая «формулировка»: мы хотим работать так, как мы работаем, а жить так, как живут «они»… Этот «самокритический» юмор, имевший в виду, что в СССР достаточно много людей работало без особого напряжения, уместно осмыслить и по-иному. Ведь, скажем, в сельском хозяйстве на российской территории с ее описанными выше «условиями» и невозможно работать столь же плодотворно, как в США, Франции или Австралии…

Но вернемся во вторую половину 1930-х годов. Выше было сказано о тогдашнем впечатляющем сдвиге в сфере промышленности. В сельском хозяйстве дело обстояло гораздо скромнее – уже в силу изложенных только что причин (промышленность зависит от местоположения страны в значительно меньшей степени, чем сельское хозяйство). И в последнее время постоянно высказывается мнение, что сельское хозяйство в тот период было менее эффективным, чем в нэповское время, ибо население росло быстрее, чем урожаи зерновых. Так, по подсчетам Л. А. Гордона и Э. В. Клопова, на душу населения в 1928 году приходилось 470 кг зерна (на год), а в 1938-м – 430 кг. Однако эти стремящиеся к объективности авторы тут же сообщают, что в первом случае перед нами результат труда «50–55 млн крестьян-единоличников», а во втором – всего «30–35 млн колхозников и рабочих совхозов» (цит. соч., c. 80), – то есть на 40 % меньше.

Это означает, что производительность труда выросла весьма значительно: на одного работающего в 1928 году пришлось 1,4 тонны зерна, а в 1938-м – 2,4 тонны. Разумеется, это было немного в сравнении со странами с более «благополучным» сельским хозяйством. Но и говорить об «упадке» сельского хозяйства в это время (как многие сейчас делают) нет оснований, ибо один работающий производил в 1938 году на 70 % больше зерна, чем в 1928-м.

И последнее. Выше отмечалось, что в глазах идеологов начала века Революция мыслилась как преобразование, долженствующее создать «свободу» промышленной деятельности, которая, в свою очередь, преодолеет прискорбнейшее отставание России от «передовых» стран.