Россия. Век XX-й (1939-1964)

Но далее тут же утверждалось: «Несмотря на менее (надо было бы сказать: гораздо менее. — В.К.) благоприятные почвенно-климатические условия, социалистическое сельское хозяйство СССР развивалось такими быстрыми темпами, которые оказались недосягаемыми для капитализма»[560].

Итак, единственное и все же достаточное, что должно-де позволить догнать и перегнать США в области сельского хозяйства — «социалистические темпы»… Разумеется, из этого ничего не вышло, и уже цитированный В.Н. Новиков с горечью констатировал: «Если еще в 1960 г. мы продавали зерно социалистическим странам (частично и в капиталистические) ежегодно 7–9 млн. тонн, то в 1963[561]–1964 гг. мы стали покупать до 12 млн. тонн. Так было положено начало тем закупкам хлеба, которые постоянно возрастали…»[562]

Некоторые авторы целиком возлагают вину за эти закупки, производимые, казалось бы, великой хлебной державой, на Хрущева. Однако корни такого положения дела уходят в пережитый страной революционный катаклизм, и уж Никиту Сергеевича в данном случае уместно не клясть, а одобрять, ибо в 1932-1933-м и в 1946–1947 годах, когда в стране свирепствовал голод, хлеба за границей не покупали… Правда, скажу в очередной раз, что тут заслуга не лично Хрущева, а самого хода времени.

Те, кто утверждают, что Хрущев проявлял крайнюю жестокость под давлением Сталина, а придя к власти, стал чуть ли не гуманистом, фальсифицируют историю. При Хрущеве палили из стрелкового и танкового оружия по группам выражавших какое-либо недовольство людей в Тбилиси (1956 год), Темир-Тау (1959), Новочеркасске (1962) и т. д. Получали при нем сроки заключения до 10 (!) и даже 15 (!) лет и «инакомыслящие», — к тому же нередко весьма умеренные — группы (в основном, студенческие) Льва Краснопевцева (Москва, 1957), Револьта Пименова (Ленинград, 1957), Виктора Трофимова (Ленинград, 1957), Сергея Пирогова (Москва, 1958), Михаила Молоствова (Ленинград, 1958), Александра Гинзбурга (Москва, 1960), Владимира Осипова (Москва, 1961), Левко Лукьяненко (Львов, 1961), Виктора Балашова (Москва, 1962), Юрия Машкова (Москва, 1962), Николая Драгоша (Одесса, 1964) и многие другие. Ныне их судьбы более или менее подробно охарактеризованы в ряде сочинений[563].

При этом важно отметить, что почти все репрессированные в те годы по политическим обвинениям люди в сущности не были против социализма; они только стремились к большей «демократизации» общества, чем это предусматривал Хрущев. Характерно, что главные участники студенческой группы Виктора Трофимова, приговоренные к 10 годам лагерей, в конце концов были — очевидно, не без ведома Хрущева — в 1963 году освобождены из лагеря, — правда, отсидев до того шесть лет…

* * *

В.Н. Новиков, завершая свои воспоминания о Хрущеве, написал: «Один из минусов личности Хрущева — непостоянство. Он мог сегодня обещать одно, а завтра сделать другое. Государственный деятель не имеет право так поступать»[564].

Представляется более верным видеть в этом проявление «своеобразия» не личности Никиты Сергеевича, а исторического периода, который так или иначе «возрождал» (разумеется, не в прямом, буквальном смысле слова) характер революционной эпохи 1917-го — начала 1930 годов, когда «военный коммунизм» вдруг сменялся вроде бы противоположным ему нэпом, последний — столь же нежданной коллективизацией и т. п. И на рубеже 1950-1960-х годов сама страна (а вовсе не только «руководство» во главе с Хрущевым) переживала всякого рода сдвиги и ломки, которые многие люди — особенно молодые — воспринимали с воодушевлением и большими надеждами.

Приведу один демографический показатель, в котором ясно выразилось это мощное «движение» страны. Согласно переписи 1959 года, в составе сельского населения СССР имелось 16,7 млн. людей в возрасте от 10 до 19 лет, а спустя 11 лет, по переписи 1970 года, жителей села в возрасте от 21 до 30 лет было всего лишь около 10 млн., то есть на 41 % меньше![565]

Этот громадный отток молодежи в города объясняют различно — и неблагоприятными условиями деревенского быта, и определенной «раскрепощенностью» граждан села, совершавшейся в те времена. Но наиболее существен сам факт движения миллионов молодых людей, — факт, если угодно, «революционный».