Россия входит в Европу: Императрица Елизавета Петровна и война за Австрийское наследство, 1740-1750

Этот сигнал тревоги, донесшийся с востока, заставил Фридриха очнуться: он понял, что рискует и сам оказаться в положении своего посланника, если не наведет порядок в своих отношениях с воюющими сторонами, а значит, и с Россией. В Дрездене он добился того, чего хотел, и подписал выгодный для себя договор; настала пора повести себя более миролюбиво, отказаться от наступательной политики. Чтобы продемонстрировать добрые намерения Берлина относительно Саксонии, Австрии и России, считал Фридрих, все средства хороши[38]. Девизом Фридриха сделались нейтралитет и миролюбие. Однако вступление в войну русского вспомогательного корпуса заставило Фридриха, невзирая на его демонстративный нейтралитет, снова сблизиться с Францией; географическое положение его страны было таково, что она подверглась бы русскому нашествию первой. Без тыловой помощи французов прусская армия, ослабленная долгой войной, не смогла бы оказать сопротивления русским. Со своей стороны, д'Аржансон видел в Пруссии преграду — по крайней мере, психологическую, — способную остановить наступление захватчиков с востока.

В 1745–1746 годах облик Европы изменился не к выгоде прежних союзников, Франции и Пруссии. Французы, хотя и одерживали победы во Фландрии, оставались в изоляции, Фридрих боялся агрессии со стороны России, которую Георг II и Мария-Терезия втянули в войну. Казалось, что Елизавета полностью взяла их сторону^{113}. На союз с Саксонией и Польшей ни Гогенцоллерн, ни Бурбон рассчитывать не могли. Швеция сильно пострадала от войны в Финляндии, и реальной поддержки от нее ожидать не приходилось. Италию раздирали противоречия между Карлом-Эммануилом и Филиппом V. В Северной Америке и на Антильских островах французы сражались с английским флотом. Последний шанс представляла собою Порта, впрочем, погрязшая во внутренних распрях; однако ее вмешательство вряд ли пришлось бы по нраву Фридриху и его кабинету, которые не желали разжигать в Германской империи дополнительные очаги конфликта^{114}. Получалось, что, за неимением других союзников, Париж и Берлин вынуждены снова пойти на сближение. Французские и прусские министры завели речь об исторических недоразумениях, дипломаты — о совершенных в прошлом роковых ошибках; примирение не заставило себя ждать. Пытаясь спасти положение, оба двора в очередной раз прибегли к своим посланникам в Петербурге. Судьба Европы — чему быть, войне или миру? — решалась в столице России в то время, когда русский вспомогательный корпус перевооружался в Курляндии.

Глава четвертая. ПОЛИТИКА НАПОКАЗ (1746–1748)

Со времен Ливонской войны Ивана Грозного русский, или «московитский», солдат пользовался среди европейцев грозной славой: выносливый, сильный, неприхотливый, не страдающий излишней щепетильностью, он казался непобедимым. Западные монархи довольно скоро отдали себе отчет в существовании на краю Европы мощной и грозной державы, в распоряжении которой имеются неисчислимые полчища солдат — татар, калмыков, казаков, действующих с крайней жестокостью^{115}. Победы, одержанные Петром Великим, утвердили в умах европейцев этот образ, влияние которого заметно, в частности, во всех сочинениях Фридриха II. В 1733 году Франция совершила ошибку и недооценила мощь России; в ходе войны за Польское наследство русские солдаты дошли до берегов Рейна. Победы русской армии в русско-турецкой войне 1735–1739 годов окончательно закрепили репутацию русских как превосходных воинов^{116}. Стало ясно, что с ними нужно быть настороже, и Версаль принял это к сведению^{117}.

Новое вмешательство России в дела Европы превратилось из теоретической возможности в реальную угрозу весной 1746 года; 22 мая 1746 года обе императрицы подписали союзный договор, в котором присутствовал пункт о взаимной помощи (предыдущий договор такого рода между Россией и Австрией подписали в 1726 году Екатерина I и Карл VI). Официально русский вспомогательный корпус был призван оказать помощь Саксонии и Англии, ведшим войну против Франции. Россия должна была держать наготове 30 000 вспомогательного войска, которому Австрия обязалась давать «порции и рации, а именно порции по фунту мяса на день, а хлеба или ржаной муки на месяц по шестьдесят фунтов […] считая все по весу голландскому»^{118}. Договаривающиеся стороны обязались во все продолжение конфликта предоставлять на военные нужды по 300 000 фунтов в год. Русские войска получили право свободного прохода по территории Империи. В договоре, открыто направленном против Франции, имелись секретные статьи о взаимной помощи в случае нападения на одну из договаривающихся сторон Порты, Персии и Пруссии; в случае, если нападение последует со стороны Пруссии, Россия обязалась выставить вдвое больше войска (60 000 человек) как на суше, так и на море^{119}. Нападение со стороны Пруссии было квалифицировано в договоре как casus foederis.