Россия входит в Европу: Императрица Елизавета Петровна и война за Австрийское наследство, 1740-1750

Новая неудача не обескуражила Бестужева; на время отказавшись от мысли прибегнуть к помощи иностранных правителей, он пошел другим, сугубо местным путем и начал всячески угождать Разумовскому. Морганатический супруг Елизаветы тяжело переживал доброе согласие, которое с недавних пор установилось между теткой и племянником; с другой стороны, он ревновал царицу к Ивану Шувалову, заместившему в ее сердце прежнего избранника; таким образом, канцлер мог рассчитывать на помощь обер-егермейстера^{408}. Бестужев и Разумовский сумели привлечь на свою сторону видных сановников и внушили им свою точку зрения: если переговоры между великим князем и Бернсдорфом, новым датским министром иностранных дел, не увенчаются успехом, сближение Дании со Швецией, Францией и Пруссией станет неизбежным. По этой причине превентивный союз с Фредриком V приобретал особенную важность, и ради него следовало, согласно единодушному приговору этих «мудрецов», непременно пожертвовать Голштинией. Елизавета проявила во всей этой истории, где па карту была поставлена честь Романовых, неоспоримое государственное мышление; чтобы избежать скандального объяснения между великим князем и канцлером, которое неминуемо привело бы к ссоре царедворцев, фаворитов и министров, она созвала Императорский совет, или Конференцию. Царица поставила перед своими советниками семь вопросов, в том числе: следует ли «сберегать дружеские сношения с Данией», будет ли России «какая-либо польза от сохранения Шлезвига за великим князем» и поможет ли это решить финансовые проблемы молодого двора^{409}. «Мудрецы» рассуждали логически: если Петру суждено взойти на престол раньше времени, войны между Россией и Данией не избежать; иными словами, если Петр не откажется от своей непреклонной позиции, мир на севере Европы полностью перейдет в разряд утопий… Советники Елизаветы высказались за союз с Фредриком V, поскольку не знали, можно ли полагаться на добрые отношения со Швецией. В этих условиях единственным разумным решением представлялся обмен территориями. Истинного автора ответов выдает пассаж, касающийся великого князя: здесь речь идет о «предрассудках первоначального его воспитания», гибельных для интересов империи; о том, что «возраст, время и обстоятельства» смягчат, возможно, его «отвращение» и откроют ему глаза на необходимость пойти навстречу датчанам. Елизавету члены совета молят наставить великого князя на этот путь, ибо это «принесет покой всей Европе, а верным друзьям России даст повод для радости и довольствия»^{410}.

Созвав совет, императрица сделала чрезвычайно важный в политическом отношении шаг; этим поступком она дала понять, что Бестужев больше не пользуется се безраздельным доверием. Ответы членов Конференции не убедили Елизавету. Она потребовала нового доклада от трех членов Коллегии иностранных дел: Пуговишникова, Веселовского и Воронцова. Они — по всей вероятности, из страха перед канцлером и из недоверия к великому князю — пришли к тем же выводам, что и члены совета. Елизавета, однако, не сдалась и сделала блестящий дипломатический ход[114] в письме к Линару от июля 1751 года она впрямую отделила политику Российской империи от вопроса о Голштинии. Царица выразила пожелание, чтобы Фредрик V и ее племянник примирились, однако подчеркнула, что право решать судьбу голштинских территорий и, следовательно, отвергать предложения противной стороны или прерывать переговоры без ведома Коллегии иностранных дел остается по-прежнему за Петром Федоровичем. Царица также выразила надежду, что позиция великого князя никоим образом не может повлиять на добрые отношения между Данией и Россией и вновь предложила свои посреднические услуги (обещанные впервые еще в 1746 году) на случай, если переговоры начнутся вновь. Под влиянием ахенского поражения царица перестроила российскую внешнюю политику на свой манер: на первое место вышли интересы семейные; кроме того, по примеру отца, Елизавета выказала решимость пренебречь решениями Сената или Коллегии иностранных дел, ибо задача этих учреждений — поддерживать самодержавие, а не ограничивать его. Елизавета умела быть покладистой: Англия по-прежнему субсидировала ее двор, разоренный необдуманными тратами. Царица знала об опасениях Георга II, союзника Дании в голштинском деле; поэтому она с удивительным изяществом сокращала проволочки великого князя, а требования его не исполняла, хотя и обещала заняться этим незамедлительно.