Читаем Россия! Встань и возвышайся! полностью

Россия! Встань и возвышайся!

Тебе – но голос музы тёмнойКоснется ль уха твоего?Поймешь ли ты душою скромнойСтремленье сердца моего?Иль посвящение поэта,Как некогда его любовь,Перед тобою без ответаПройдет, непризнанное вновь?Узнай, по крайней мере, звуки,Бывало, милые тебе —И думай, что во дни разлуки,В моей изменчивой судьбе,Твоя печальная пустыня,Последний звук твоих речейОдно сокровище, святыня,Одна любовь души моей.Богат и славен Кочубей.Его луга необозримы;Там табуны его конейПасутся вольны, нехранимы.Кругом Полтавы хутораОкружены его садами,И много у него добра,Мехов, атласа, серебраИ на виду и под замками.Но Кочубей богат и гордНе долгогривыми конями,Не златом, данью крымских орд,Не родовыми хуторами,Прекрасной дочерью своейГордится старый Кочубей.И то сказать: в Полтаве нетКрасавицы, Марии равной.Она свежа, как вешний цвет,Взлелеянный в тени дубравной.Как тополь киевских высот,Она стройна. Ее движеньяТо лебедя пустынных водНапоминают плавный ход,То лани быстрые стремленья.Как пена, грудь ее бела.Вокруг высокого чела,Как тучи, локоны чернеют.Звездой блестят ее глаза;Ее уста, как роза, рдеют.Но не единая краса(Мгновенный цвет!) молвою шумнойВ младой Марии почтена:Везде прославилась онаДевицей скромной и разумной.За то завидных жениховЕй шлет Украйна и Россия;Но от венца, как от оков,Бежит пугливая Мария.Всем женихам отказ – и вотЗа ней сам гетман сватов шлет.Он стар. Он удручен годами,Войной, заботами, трудами;Но чувства в нем кипят, и вновьМазепа ведает любовь.Мгновенно сердце молодоеГорит и гаснет. В нем любовьПроходит и приходит вновь,В нем чувство каждый день иное:Не столь послушно, не слегка,Не столь мгновенными страстямиПылает сердце старика,Окаменелое годами.Упорно, медленно оноВ огне страстей раскалено;Но поздний жар уж не остынетИ с жизнью лишь его покинет.Не серна под утес уходит,Орла послыша тяжкой лёт;Одна в сенях невеста бродит,Трепещет и решенья ждет.И вся полна негодованьемК ней мать идет и, с содроганьемСхватив ей руку, говорит:«Бесстыдный! старец нечестивый!Возможно ль?.. нет, пока мы живы,Нет! он греха не совершит.Он, должный быть отцом и другомНевинной крестницы своей…Безумец! на закате днейОн вздумал быть ее супругом».Мария вздрогнула. ЛицоПокрыла бледность гробовая,И охладев как неживаяУпала дева на крыльцо.Она опомнилась, но сноваЗакрыла очи – и ни словаНе говорит. Отец и матьЕй сердце ищут успокоить,Боязнь и горесть разогнать,Тревогу смутных дум устроить…Напрасно. Целые два дня,То молча плача, то стеня,Мария не пила, не ела,Шатаясь, бледная как тень,Не зная сна. На третий деньЕе светлица опустела.Никто не знал, когда и какОна сокрылась. Лишь рыбакТой ночью слышал конской топот,Казачью речь и женской шопот,И утром след осьми подковБыл виден на росе лугов.Не только первый пух ланитДа русы кудри молодые,Порой и старца строгой вид,Рубцы чела, власы седыеВ воображенье красотыВлагают страстные мечты.И вскоре слуха КочубеяКоснулась роковая весть:Она забыла стыд и честь,Она в объятиях злодея!Какой позор! Отец и матьМолву не смеют понимать.Тогда лишь истина явиласьС своей ужасной наготой.Тогда лишь только объясниласьДуша преступницы младой.Тогда лишь только стало явно,Зачем бежала своенравноОна семейственных оков,Томилась тайно, воздыхалаИ на приветы жениховМолчаньем гордым отвечала;Зачем так тихо за столомОна лишь гетману внимала,Когда беседа ликовалаИ чаша пенилась вином;Зачем она всегда певалаТе песни, кои он слагал,Когда он беден был и мал,Когда молва его не знала;Зачем с неженскою душойОна любила конный строй,И бранный звон литавр и кликиПред бунчуком и булавойМалороссийского владыки….Богат и знатен Кочубей.Довольно у него друзей.Свою омыть он может славу.Он может возмутить Полтаву;Внезапно средь его дворцаОн может мщением отцаПостигнуть гордого злодея;Он может верною рукойВонзить… но замысел инойВолнует сердце Кочубея.Была та смутная пора,Когда Россия молодая,В бореньях силы напрягая,Мужала с гением Петра.Суровый был в науке славыЕй дан учитель; не одинУрок нежданый и кровавыйЗадал ей шведской паладин.Но в искушеньях долгой карыПеретерпев судеб удары,Окрепла Русь. Так тяжкой млат,Дробя стекло, кует булат.Венчанный славой бесполезной,Отважный Карл скользил над бездной.Он шел на древнюю Москву,Взметая русские дружины,Как вихорь гонит прах долиныИ клонит пыльную траву.Он шел путем, где след оставилВ дни наши новый, сильный враг,Когда падением ославилМуж рока свой попятный шаг.Украйна глухо волновалась,Давно в ней искра разгоралась.Друзья кровавой стариныНародной чаяли войны,Роптали, требуя кичливо,Чтоб гетман узы их расторг,И Карла ждал нетерпеливоИх легкомысленный восторг.Вокруг Мазепы раздавалсяМятежный крик: пора, пора!Но старый гетман оставалсяПослушным подданным Петра.Храня суровость обычайну,Спокойно ведал он Украйну,Молве, казалось, не внималИ равнодушно пировал.«Что ж гетман? – юноши твердили,Он изнемог; он слишком стар;Труды и годы угасилиВ нем прежний, деятельный жар.Зачем дрожащею рукоюЕще он носит булаву?Теперь бы грянуть нам войноюНа ненавистную Москву!Когда бы старый Дорошенко,Иль Самойлович молодой,Иль наш Палей, иль ГордеенкоВладели силой войсковой;Тогда б в снегах чужбины дальнойНе погибали казаки,И Малороссии печальнойОсвобождались уж полки».Так, своеволием пылая,Роптала юность удалая,Опасных алча перемен,Забыв отчизны давний плен,Богдана счастливые споры,Святые брани, договорыИ славу дедовских времен.Но старость ходит осторожноИ подозрительно глядит.Чего нельзя и что возможно,Еще не вдруг она решит.Кто снидет в глубину морскую,Покрытую недвижно льдом?Кто испытующим умомПроникнет бездну роковуюДуши коварной? Думы в ней,Плоды подавленных страстей,Лежат погружены глубоко,И замысел давнишних дней,Быть может, зреет одиноко.Как знать? Но чем Мазепа злей,Чем сердце в нем хитрей и ложней,Тем с виду он неосторожнейИ в обхождении простей.Как он умеет самовластноСердца привлечь и разгадать,Умами править безопасно,Чужие тайны разрешать!С какой доверчивостью лживой,Как добродушно на пирахСо старцами старик болтливыйЖалеет он о прошлых днях,Свободу славит с своевольным,Поносит власти с недовольным,С ожесточенным слезы льет,С глупцом разумну речь ведет!Не многим, может быть, известно,Что дух его неукротим,Что рад и честно и бесчестноВредить он недругам своим;Что ни единой он обидыС тех пор как жив не забывал,Что далеко преступны видыСтарик надменный простирал;Что он не ведает святыни,Что он не помнит благостыни,Что он не любит ничего,Что кровь готов он лить как воду,Что презирает он свободу,Что нет отчизны для него.Издавна умысел ужасныйВзлелеял тайно злой старикВ душе своей. Но взор опасный,Враждебный взор его проник.«Нет, дерзкий хищник, нет, губитель! —Скрежеща мыслит Кочубей, —Я пощажу твою обитель,Темницу дочери моей;Ты не истлеешь средь пожара,Ты не издохнешь от удараКазачей сабли. Нет, злодей,В руках московских палачей,В крови, при тщетных отрицаньях,На дыбе, корчась в истязаньях,Ты проклянешь и день и час,Когда ты дочь крестил у нас,И пир, на коем чести чашуТебе я полну наливал,И ночь, когда голубку нашуТы, старый коршун, заклевал!..»Так! было время: с КочубеемБыл друг Мазепа; в оны дниКак солью, хлебом и елеем,Делились чувствами они.Их кони по полям победыСкакали рядом сквозь огни;Нередко долгие беседыНаедине вели они —Пред Кочубеем гетман скрытныйДуши мятежной ненасытнойОтчасти бездну открывалИ о грядущих измененьях,Переговорах, возмущеньяхВ речах неясных намекал.Так, было сердце КочубеяВ то время предано ему.Но в горькой злобе свирепея,Теперь позыву одномуОно послушно; он голубитЕдину мысль и день и ночь:Иль сам погибнет, иль погубит —Отмстит поруганную дочь.Но предприимчивую злобуОн крепко в сердце затаил.«В бессильной горести, ко гробуТеперь он мысли устремил.Он зла Мазепе не желает;Всему виновна дочь одна.Но он и дочери прощает:Пусть богу даст ответ она,Покрыв семью свою позором,Забыв и небо и закон….»А между тем орлиным взоромВ кругу домашнем ищет онСебе товарищей отважных,Неколебимых, непродажных.Во всем открылся он жене:Давно в глубокой тишинеУже донос он грозный копит,И гнева женского полнаНетерпеливая женаСупруга злобного торопит.В тиши ночей, на ложе сна,Как некой дух, ему онаО мщеньи шепчет, укоряет,И слезы льет, и ободряет,И клятвы требует – и ейКлянется мрачный Кочубей.Удар обдуман. С КочубеемБесстрашный Искра заодно.И оба мыслят: «Одолеем;Врага паденье решено.Но кто ж, усердьем пламенея,Ревнуя к общему добру,Донос на мощного злодеяПредубежденному ПетруК ногам положит не робея?»Между полтавских казаков,Презренных девою несчастной,Один с младенческих годовЕе любил любовью страстной.Вечерней, утренней порой,На берегу реки родной,В тени украинских черешен,Бывало, он Марию ждал,И ожиданием страдал,И краткой встречей был утешен.Он без надежд ее любил,Не докучал он ей мольбою:Отказа б он не пережил.Когда наехали толпоюК ней женихи, из их рядовУныл и сир он удалился.Когда же вдруг меж казаковПозор Мариин огласился,И беспощадная молваЕе со смехом поразила,И тут Мария сохранилаНад ним привычные права.Но если кто хотя случайноПред ним Мазепу называл,То он бледнел, терзаясь тайно,И взоры в землю опускал.Кто при звездах и при лунеТак поздно едет на коне?Чей это конь неутомимыйБежит в степи необозримой?Казак на север держит путь,Казак не хочет отдохнутьНи в чистом поле, ни в дубраве,Ни при опасной переправе.Как сткло булат его блестит,Мешок за пазухой звенит,Не спотыкаясь конь ретивыйБежит, размахивая гривой.Червонцы нужны для гонца,Булат потеха молодца,Ретивый конь потеха тоже —Но шапка для него дороже.За шапку он оставить радКоня, червонцы и булат,Но выдаст шапку только с бою,И то лишь с буйной головою.Зачем он шапкой дорожит?За тем, что в ней донос зашит,Донос на гетмана злодеяЦарю Петру от Кочубея.Грозы не чуя между тем,Неужасаемый ничем,Мазепа козни продолжает.С ним полномощный езуитМятеж народный учреждаетИ шаткой трон ему сулит.Во тьме ночной они как ворыВедут свои переговоры,Измену ценят меж собой,Слагают цыфр универсалов,Торгуют царской головой,Торгуют клятвами вассалов.Какой-то нищий во дворецНеведомо отколе ходит,И Орлик, гетманов делец,Его приводит и выводит.Повсюду тайно сеют ядЕго подосланные слуги:Там на Дону казачьи кругиОни с Булавиным мутят;Там будят диких орд отвагу;Там за порогами ДнепраСтращают буйную ватагуСамодержавием Петра.Маэепа всюду взор кидаетИ письма шлет из края в край:Угрозой хитрой подымаетОн на Москву Бахчисарай.Король ему в Варшаве внемлет,В стенах Очакова паша,Во стане Карл и царь.Не дремлетЕго коварная душа;Он, думой думу развивая,Верней готовит свой удар;В нем не слабеет воля злая,Неутомим преступный жар.Но как он вздрогнул, как воспрянул,Когда пред ним незапно грянулУпадший гром! когда ему,Врагу России самому,Вельможи русские послалиВ Полтаве писанный доносИ вместо праведных угроз,Как жертве, ласки расточали;И озабоченный войной,Гнушаясь мнимой клеветой,Донос оставя без вниманья,Сам царь Иуду утешалИ злобу шумом наказаньяСмирить надолго обещал!Мазепа, в горести притворной,К царю возносит глас покорный.«И знает бог, и видит свет:Он, бедный гетман, двадцать летЦарю служил душою верной;Его щедротою безмернойОсыпан, дивно вознесен…О, как слепа, безумна злоба!..Ему ль теперь у двери гробаНачать учение измен,И потемнять благую славу?Не он ли помощь СтаниславуС негодованьем отказал,Стыдясь, отверг венец УкрайныИ договор и письма тайныК царю, по долгу, отослал?Не он ли наущеньям ханаИ цареградского салтанаБыл глух? Усердием горя,С врагами белого царяУмом и саблей рад был спорить,Трудов и жизни не жалел,И ныне злобный недруг смелЕго седины опозорить!И кто же? Искра, Кочубей!Так долго быв его друзьями!..»И с кровожадными слезами,В холодной дерзости своей,Их казни требует злодей…Чьей казни?.. старец непреклонный!Чья дочь в объятиях его?Но хладно сердца своегоОн заглушает ропот сонный.Он говорит: «В неравный спорЗачем вступает сей безумец?Он сам, надменный вольнодумец,Сам точит на себя топор.Куда бежит, зажавши вежды?На чем он основал надежды?Или… но дочери любовьГлавы отцовской не искупит.Любовник гетману уступит,Не то моя прольется кровь.»Мария, бедная Мария,Краса черкасских дочерей!Не знаешь ты, какого змияЛаскаешь на груди своей.Какой же властью непонятнойК душе свирепой и развратнойТак сильно ты привлечена?Кому ты в жертву отдана?Его кудрявые седины,Его глубокие морщины,Его блестящий, впалый взор,Его лукавый разговорТебе всего, всего дороже:Ты мать забыть для них могла,Соблазном постланное ложеТы отчей сени предпочла.Своими чудными очамиТебя старик заворожил,Своими тихими речамиВ тебе он совесть усыпил;Ты на него с благоговеньемВозводишь ослепленный взор,Его лелеешь с умиленьем —Тебе приятен твой позор,Ты им, в безумном упоеньи,Как целомудрием горда —Ты прелесть нежную стыдаВ своем утратила паденьи…Что стыд Марии? что молва?Что для нее мирские пени,Когда склоняется в колениК ней старца гордая глава,Когда с ней гетман забываетСудьбы своей и труд и шум,Иль тайны смелых, грозных думЕй, деве робкой, открывает?И дней невинных ей не жаль,И душу ей одна печальПорой, как туча, затмевает:Она унылых пред собойОтца и мать воображает;Она, сквозь слезы, видит ихВ бездетной старости, одних,И, мнится, пеням их внимает….О, если б ведала она,Что уж узнала вся Украйна!Но от нее сохраненаЕще убийственная тайна.Мазепа мрачен. Ум егоСмущен жестокими мечтами.Мария нежными очамиГлядит на старца своего.Она, обняв его колени,Слова любви ему твердит.Напрасно: черных помышленийЕе любовь не удалит.Пред бедной девой с невниманьемОн хладно потупляет взор,И ей на ласковый укорОдним ответствует молчаньем.Удивлена, оскорблена,Едва дыша, встает онаИ говорит с негодованьем:«Послушай, гетман; для тебяЯ позабыла всё на свете.Навек однажды полюбя,Одно имела я в предмете:Твою любовь. Я для нееСгубила счастие мое,Но ни о чем я не жалею…Ты помнишь: в страшной тишине,В ту ночь, как стала я твоею,Меня любить ты клялся мне.Зачем же ты меня не любишь?МазепаМой друг, несправедлива ты.Оставь безумные мечты;Ты подозреньем сердце губишь:Нет, душу пылкую твоюВолнуют, ослепляют страсти.Мария, верь: тебя люблюЯ больше славы, больше власти.МарияНеправда: ты со мной хитришь.Давно ль мы были неразлучны?Теперь ты ласк моих бежишь;Теперь они тебе докучны;Ты целый день в кругу старшин,В пирах, разъездах – я забыта;Ты долгой ночью иль один,Иль с нищим, иль у езуита;Любовь смиренная мояВстречает хладную суровость.Ты пил недавно, знаю я,Здоровье Дульской. Это новость;Кто эта Дульская?МазепаИ тыРевнива? Мне ль, в мои ли летаИскать надменного приветаСамолюбивой красоты?И стану ль я, старик суровый,Как праздный юноша, вздыхать,Влачить позорные оковыИ жен притворством искушать?МарияНет, объяснись без отговорокИ просто, прямо отвечай. МазепаПокой души твоей мне дорог,Мария; так и быть: узнай.Давно замыслили мы дело;Теперь оно кипит у нас.Благое время нам приспело;Борьбы великой близок час.Без милой вольности и славыСклоняли долго мы главыПод покровительством Варшавы,Под самовластием Москвы.Но независимой державойУкрайне быть уже пора:И знамя вольности кровавойЯ подымаю на Петра.Готово всё: в переговорахСо мною оба короля;И скоро в смутах, в бранных спорах,Быть может, трон воздвигну я.Друзей надежных я имею:Княгиня Дульская и с неюМой езуит, да нищий сейК концу мой замысел приводят.Чрез руки их ко мне доходятНаказы, письма королей.Вот важные тебе признанья.Довольна ль ты? Твои мечтаньяРассеяны ль?МарияО милый мой,Ты будешь царь земли родной!Твоим сединам как пристанетКорона царская!МазепаПостой.Не всё свершилось. Буря грянет;Кто может знать, что ждет меня? МарияЯ близ тебя не знаю страха —Ты так могущ! О, знаю я:Трон ждет тебя.МазепаА если плаха?..МарияС тобой на плаху, если так.Ах, пережить тебя могу ли?Но нет: ты носишь власти знак.МазепаМеня ты любишь?МарияЯ! люблю ли?МазепаСкажи: отец или супругТебе дороже?МарияМилый друг,К чему вопрос такой? тревожитМеня напрасно он. СемьюСтараюсь я забыть мою.Я стала ей в позор; быть может(Какая страшная мечта!)Моим отцом я проклята,А за кого?МазепаТак я дорожеТебе отца? Молчишь…МарияО боже!МазепаЧто ж? отвечай.МарияРеши ты сам.МазепаПослушай: если было б нам,Ему иль мне, погибнуть надо,А ты бы нам судьей была,Кого б ты в жертву принесла,Кому бы ты была ограда?МарияАх, полно! сердце не смущай!Ты искуситель.МазепаОтвечай!МарияТы бледен; речь твоя сурова…О, не сердись! Всем, всем готоваТебе я жертвовать, поверь;Но страшны мне слова такие.Довольно.МазепаПомни же, Мария,Что ты сказала мне теперь.Тиха украинская ночь.Прозрачно небо. Звезды блещут.Своей дремоты превозмочьНе хочет воздух. Чуть трепещутСребристых тополей листы.Луна спокойно с высотыНад Белой-Церковью сияетИ пышных гетманов садыИ старый замок озаряет.И тихо, тихо всё кругом;Но в замке шопот и смятенье.В одной из башен, под окном,В глубоком, тяжком размышленьи,Окован, Кочубей сидитИ мрачно на небо глядит.Заутра казнь. Но без боязниОн мыслит об ужасной казни;О жизни не жалеет он.Что смерть ему? желанный сон.Готов он лечь во гроб кровавый.Дрема долит. Но, боже правый!К ногам злодея, молча, пастьКак бессловесное созданье,Царем быть отдану во властьВрагу царя на поруганье,Утратить жизнь – и с нею честь,Друзей с собой на плаху весть,Над гробом слышать их проклятья,Ложась безвинным под топор,Врага веселый встретить взорИ смерти кинуться в объятья,Не завещая никомуВражды к злодею своему!..И вспомнил он свою ПолтавуОбычный круг семьи, друзей,Минувших дней богатство, славу,И песни дочери своей,И старый дом, где он родился,Где знал и труд и мирный сон,И всё, чем в жизни насладился,Что добровольно бросил он,И для чего? —Но ключ в заржавомЗамке гремит – и пробуждёнНесчастный думает: вот он!Вот на пути моем кровавомМой вождь под знаменем креста,Грехов могущий разрешитель,Духовной скорби врач, служительЗа нас распятого Христа,Его святую кровь и телоПринесший мне, да укреплюсь,Да приступлю ко смерти смелоИ жизни вечной приобщусь!И с сокрушением сердечнымГотов несчастный КочубейПеред всесильным, бесконечнымИзлить тоску мольбы своей.Но не отшельника святого,Он гостя узнает иного:Свирепый Орлик перед ним.И отвращением томим,Страдалец горько вопрошает:«Ты здесь, жестокой человек?Зачем последний мой ночлегЕще Мазепа возмущает?»ОрликДопрос не кончен: отвечай.КочубейЯ отвечал уже: ступай,Оставь меня.ОрликЕще признаньяПан гетман требует.КочубейНо в чем?Давно сознался я во всем,Что вы хотели. ПоказаньяМои все ложны. Я лукав,Я строю козни. Гетман прав.Чего вам более?ОрликМы знаем,Что ты несчетно был богат;Мы знаем: не единый кладТобой в Диканьке укрываем.Свершиться казнь твоя должна;Твое имение сполнаВ казну поступит войсковую —Таков закон. Я указуюТебе последний долг: открой,Где клады, скрытые тобой?КочубейТак, не ошиблись вы: три кладаВ сей жизни были мне отрада.И первый клад мой честь была,Клад этот пытка отняла;Другой был клад невозвратимыйЧесть дочери моей любимой.Я день и ночь над ним дрожал:Мазепа этот клад украл.Но сохранил я клад последний,Мой третий клад: святую месть.Ее готовлюсь богу снесть.ОрликСтарик, оставь пустые бредни:Сегодня покидая свет,Питайся мыслию суровой.Шутить не время. Дай ответ,Когда не хочешь пытки новой:Где спрятал деньги?КочубейЗлой холоп!Окончишь ли допрос нелепый?Повремени; дай лечь мне в гроб,Тогда ступай себе с МазепойМое наследие считатьОкровавленными перстами,Мои подвалы разрывать,Рубить и жечь сады с домами.С собой возьмите дочь мою;Она сама вам всё расскажет,Сама все клады вам укажет;Но ради господа молю,Теперь оставь меня в покое.ОрликГде спрятал деньги? укажи.Не хочешь? – Деньги где? скажи,Иль выйдет следствие плохое.Подумай; место нам назначь.Молчишь? – Ну, в пытку.Гей, палач! Палач вошел….О, ночь мучений!Но где же гетман? где злодей?Куда бежал от угрызенийЗмеиной совести своей?В светлице девы усыпленной,Еще незнанием блаженной,Близь ложа крестницы младойСидит с поникшею главойМазепа тихой и угрюмый.В его душе проходят думы,Одна другой мрачней, мрачней.«Умрет безумный Кочубей;Спасти нельзя его. Чем ближеЦель гетмана, тем тверже онБыть должен властью облечен,Тем перед ним склоняться нижеДолжна вражда. Спасенья нет:Доносчик и его клевретУмрут». Но брося взор на ложе,Мазепа думает: «О боже!Что будет с ней, когда онаУслышит слово роковое?Досель она еще в покое —Но тайна быть сохраненаНе может долее. Секира,Упав поутру, загремитПо всей Украйне. Голос мираВокруг нее заговорит!..Ах, вижу я: кому судьбоюВолненья жизни суждены,Тот стой один перед грозою,Не призывай к себе жены.В одну телегу впрячь неможноКоня и трепетную лань.Забылся я неосторожно:Теперь плачу безумства дань…Всё, что цены себе не знает,Всё, всё, чем жизнь мила бывает,Бедняжка принесла мне в дар,Мне, старцу мрачному, – и что же?Какой готовлю ей удар! -»И он глядит: на тихом ложеКак сладок юности покой!Как сон ее лелеет нежно!Уста раскрылись; безмятежноДыханье груди молодой;А завтра, завтра… содрогаясьМазепа отвращает взгляд,Встает и, тихо пробираясь,В уединенный сходит сад.Тиха украинская ночь.Прозрачно небо. Звезды блещут.Своей дремоты превозмочьНе хочет воздух. Чуть трепещутСребристых тополей листы.Но мрачны странные мечтыВ душе Мазепы: звезды ночи,Как обвинительные очи,За ним насмешливо глядят.И тополи, стеснившись в ряд,Качая тихо головою,Как судьи, шепчут меж собою.И летней, теплой ночи тьмаДушна как черная тюрьма.Вдруг… слабый крик… невнятный стонКак бы из замка слышит он.То был ли сон воображенья,Иль плач совы, иль зверя вой,Иль пытки стон, иль звук иной —Но только своего волненьяПреодолеть не мог старикИ на протяжный слабый крикДругим ответствовал – тем криком,Которым он в весельи дикомПоля сраженья оглашал,Когда с Забелой, с Гамалеем,И – с ним… и с этим КочубеемОн в бранном пламени скакал.Зари багряной полосаОбъемлет ярко небеса.Блеснули долы, холмы, нивы,Вершины рощ и волны рек.Раздался утра шум игривый,И пробудился человек.Еще Мария сладко дышит,Дремой объятая, и слышитСквозь легкой сон, что кто-то к нейВошел и ног ее коснулся.Она проснулась – но скорейС улыбкой взор ее сомкнулсяОт блеска утренних лучей.Мария руки протянулаИ с негой томною шепнула:«Мазепа, ты?..» Но голос ейИной ответствует… о боже!Вздрогнув, она глядит… и что же?Пред нею мать…МатьМолчи, молчи;Не погуби нас: я в ночиСюда прокралась осторожноС единой, слезною мольбой.Сегодня казнь. Тебе однойСвирепство их смягчить возможно.Спаси отца. Дочь, в ужасеКакой отец?Какая казнь?МатьИль ты донынеНе знаешь?.. нет! ты не в пустыне,Ты во дворце; ты знать должна,Как сила гетмана грозна,Как он врагов своих карает.Как государь ему внимает…Но вижу: скорбную семьюТы отвергаешь для Мазепы;Тебя я сонну застаю,Когда свершают суд свирепый,Когда читают приговор,Когда готов отцу топор…Друг другу, вижу, мы чужие…Опомнись, дочь моя! Мария,Беги, пади к его ногам,Спаси отца, будь ангел нам:Твой взгляд злодеям руки свяжет,Ты можешь их топор отвесть.Рвись, требуй – гетман не откажет:Ты для него забыла честь,Родных и бога.ДочьЧто со мною?Отец… Мазепа… казнь – с мольбоюЗдесь, в этом замке мать моя —Нет, иль ума лишилась я,Иль это грезы.МатьБог с тобою,Нет, нет – не грезы, не мечты.Ужель еще не знаешь ты,Что твой отец ожесточенныйБесчестья дочери не снесИ, жаждой мести увлеченный,Царю на гетмана донес…Что в истязаниях кровавыхСознался в умыслах лукавых,В стыде безумной клеветы,Что, жертва смелой правоты,Врагу он выдан головою,Что пред громадой войсковою,Когда его не осенитДесница вышняя господня,Он должен быть казнен сегодня,Что здесь покаместь он сидитВ тюремной башне.ДочьБоже, боже!..Сегодня! – бедный мой отец!И дева падает на ложе,Как хладный падает мертвец.Пестреют шапки. Копья блещут.Бьют в бубны. Скачут сердюки.В строях ровняются полки.Толпы кипят. Сердца трепещут.Дорога, как змеиный хвост,Полна народу, шевелится.Средь поля роковой намост.На нем гуляет, веселитсяПалач и алчно жертвы ждет:То в руки белые берет,Играючи, топор тяжелый,То шутит с чернию веселой.В гремучий говор всё слилось:Крик женской, брань, и смех, и ропот.Вдруг восклицанье раздалосьИ смолкло всё. Лишь конской топотБыл слышен в грозной тишине.Там, окруженный сердюками,Вельможный гетман с старшинамиСкакал на вороном коне.А там по киевской дорогеТелега ехала. В тревогеВсе взоры обратили к ней.В ней, с миром, с небом примиренный,Могущей верой укрепленныйСидел безвинный Кочубей,С ним Искра тихой, равнодушный,Как агнец, жребию послушный.Телега стала. РаздалосьМоленье ликов громогласных.С кадил куренье поднялось.За упокой души несчастныхБезмолвно молится народ,Страдальцы за врагов. И вотИдут они, взошли. На плаху,Крестясь, ложится Кочубей.Как будто в гробе, тьмы людейМолчат. Топор блеснул с размаху,И отскочила голова.Всё поле охнуло. ДругаяКатится вслед за ней, мигая.Зарделась кровию трава —И сердцем радуясь во злобеПалач за чуб поймал их обеИ напряженною рукойПотряс их обе над толпой.Свершилась казнь. Народ беспечныйИдет, рассыпавшись, домойИ про свои заботы вечныУже толкует меж собой.Пустеет поле понемногу.Тогда чрез пеструю дорогуПеребежали две жены.Утомлены, запылены,Они, казалось, к месту казниСпешили полные боязни.«Уж поздно», – кто-то им сказалИ в поле перстом указал.Там роковой намост ломали,Молился в черных ризах поп,И на телегу подымалиДва казака дубовый гроб.Один пред конною толпойМазепа, грозен, удалялсяОт места казни. Он терзалсяКакой-то страшной пустотой.Никто к нему не приближался,Не говорил он ничего;Весь в пене мчался конь его.Домой приехав, «что Мария?»Спросил Мазепа. Слышит онОтветы робкие, глухие…Невольным страхом поражен,Идет он к ней; в светлицу входит:Светлица тихая пуста —Он в сад, и там смятенный бродит;Но вкруг широкого пруда,В кустах, вдоль сеней безмятежныхВсе пусто, нет нигде следов —Ушла! – Зовет он слуг надежных,Своих проворных сердюков.Они бегут. Храпят их кони —Раздался дикой клик погони,Верхом – и скачут молодцыВо весь опор во все концы.Бегут мгновенья дорогие.Не возвращается Мария.Никто не ведал, не слыхал,Зачем и как она бежала…Мазепа молча скрежетал.Затихнув, челядь трепетала.В груди кипучий яд нося,В светлице гетман заперся.Близь ложа там во мраке ночиСидел он, не смыкая очи,Нездешней мукою томим.Поутру, посланные слугиОдин явились за другим.Чуть кони двигались. Подпруги,Подковы, узды, чепраки,Всё было пеною покрыто,В крови, растеряно, избито —Но ни один ему принестьНе мог о бедной деве весть.И след ее существованьяПропал как будто звук пустой,И мать одна во мрак изгнаньяУмчала горе с нищетой.Души глубокая печальСтремиться дерзновенно в дальВождю Украйны не мешает.Твердея в умысле своем,Он с гордым шведским королемСвои сношенья продолжает.Меж тем, чтоб обмануть вернейГлаза враждебного сомненья,Он, окружась толпой врачей,На ложе мнимого мученьяСтоная молит исцеленья.Плоды страстей, войны, трудовБолезни, дряхлость и печали,Предтечи смерти, приковалиЕго к одру. Уже готовОн скоро бренный мир оставить;Святой обряд он хочет править,Он архипастыря зоветК одру сомнительной кончины;И на коварные сединыЕлей таинственный течет.Но время шло. Москва напрасноК себе гостей ждала всечасно,Средь старых, вражеских могилГотовя шведам тризну тайну.Незапно Карл поворотилИ перенес войну в Украйну.И день настал. Встает с одраМазепа, сей страдалец хилый,Сей труп живой, еще вчераСтонавший слабо над могилой.Теперь он мощный враг Петра.Теперь он, бодрый, пред полкамиСверкает гордыми очамиИ саблей машет – и к ДеснеПроворно мчится на коне.Согбенный тяжко жизнью старой,Так оный хитрый кардинал,Венчавшись римскою тиарой,И прям, и здрав, и молод стал.И весть на крыльях полетела.Украйна смутно зашумела:«Он перешел, он изменил,К ногам он Карлу положилБунчук покорный». Пламя пышет,Встает кровавая заряВойны народной.Кто опишетНегодованье, гнев царя?Гремит анафема в соборах;Мазепы лик терзает кат.На шумной раде, в вольных спорахДругого гетмана творят.С брегов пустынных ЕнисеяСемейства Искры, КочубеяПоспешно призваны Петром.Он с ними слезы проливает.Он их, лаская, осыпаетИ новой честью и добром.Мазепы враг, наездник пылкий,Старик Палей из мрака ссылкиВ Украйну едет в царский стан.Трепещет бунт осиротелый.На плахе гибнет Чечель смелыйИ запорожский атаман.И ты, любовник бранной славы,Для шлема кинувший венец,Твой близок день, ты вал ПолтавыВдали завидел наконец.И царь туда ж помчал дружины.Они как буря притекли —И оба стана средь равниныДруг друга хитро облегли.Не раз избитый в схватке смелой,Заране кровью опьянелый,С бойцом желанным наконецТак грозный сходится боец.И злобясь видит Карл могучийУж не расстроенные тучиНесчастных нарвских беглецов,А нить полков блестящих, стройныхПослушных, быстрых и спокойных,И ряд незыблемый штыков.Но он решил: заутра бой.Глубокой сон во стане шведа.Лишь под палаткою однойВедется шопотом беседа.«Нет, вижу я, нет, Орлик мой,Поторопились мы некстати:Расчет и дерзкой и плохой,И в нем не будет благодати.Пропала, видно, цель моя.Что делать? Дал я промах важный:Ошибся в этом Карле я.Он мальчик бойкой и отважный;Два-три сраженья разыграть,Конечно, может он с успехом,К врагу на ужин прискакать,Ответствовать на бомбу смехом;Не хуже русского стрелкаПрокрасться в ночь ко вражью стану;Свалить как нынче казакаИ обменять на рану рану;Но не ему вести борьбуС самодержавным великаном:Как полк, вертеться он судьбуПринудить хочет барабаном;Он слеп, упрям, нетерпелив,И легкомыслен, и кичлив,Бог весть какому счастью верит;Он силы новые врагаУспехом прошлым только мерит —Сломить ему свои рога.Стыжусь: воинственным бродягойУвлекся я на старость лет;Был ослеплен его отвагойИ беглым счастием побед,Как дева робкая.ОрликСраженьяДождемся. Время не ушлоС Петром опять войти в сношенья:Еще поправить можно ало.Разбитый нами, нет сомненья,Царь не отвергнет примиренья.МазепаНет, поздно. Русскому царюСо мной мириться невозможно.Давно решилась непреложноМоя судьба. Давно горюСтесненной злобой. Под АзовымОднажды я с царем суровымВо ставке ночью пировал:Полны вином кипели чаши,Кипели с ними речи наши.Я слово смелое сказал.Смутились гости молодые…Царь, вспыхнув, чашу уронилИ за усы мои седыеМеня с угрозой ухватил.Тогда, смирясь в бессильном гневе,Отмстить себе я клятву дал;Носил ее – как мать во чревеМладенца носит. Срок настал.Так, обо мне воспоминаньеХранить он будет до конца.Петру я послан в наказанье;Я терн в листах его венца:Он дал бы грады родовыеИ жизни лучшие часы,Чтоб снова как во дни былыДержать Мазепу за усы.Но есть еще для нас надежды:Кому бежать, решит заря.Умолк и закрывает веждыИзменник русского царя.Горит восток зарею новойУж на равнине, по холмамГрохочут пушки. Дым багровыйКругами всходит к небесамНавстречу утренним лучам.Полки ряды свои сомкнули.В кустах рассыпались стрелки.Катятся ядра, свищут пули;Нависли хладные штыки.Сыны любимые победы,Сквозь огнь окопов рвутся шведы;Волнуясь, конница летит;Пехота движется за неюИ тяжкой твердостью своеюЕе стремление крепит.И битвы поле роковоеГремит, пылает здесь и там,Но явно счастье боевоеСлужить уж начинает нам.Пальбой отбитые дружины,Мешаясь, падают во прах.Уходит Розен сквозь теснины;Сдается пылкой Шлипенбах.Тесним мы шведов рать за ратью;Темнеет слава их знамен,И бога браней благодатьюНаш каждый шаг запечатлен.Тогда-то свыше вдохновенныйРаздался звучный глас Петра:«За дело, с богом!» Из шатра,Толпой любимцев окруженный,Выходит Петр. Его глазаСияют. Лик его ужасен.Движенья быстры. Он прекрасен,Он весь, как божия гроза.Идет. Ему коня подводят.Ретив и смирен верный конь.Почуя роковой огонь,Дрожит. Глазами косо водитИ мчится в прахе боевом,Гордясь могущим седоком.Уж близок полдень. Жар пылает.Как пахарь, битва отдыхает.Кой-где гарцуют казаки.Ровняясь строятся полки.Молчит музыка боевая.На холмах пушки присмиревПрервали свой голодный рев.И се – равнину оглашаяДалече грянуло ура:Полки увидели Петра.И он промчался пред полками,Могущ и радостен как бой.Он поле пожирал очами.За ним вослед неслись толпойСии птенцы гнезда Петрова —В пременах жребия земногоВ трудах державства и войныЕго товарищи, сыны;И Шереметев благородный,И Брюс, и Боур, и Репнин,И, счастья баловень безродныйПолудержавный властелин.И перед синими рядамиСвоих воинственных дружин,Несомый верными слугами,В качалке, бледен, недвижим,Страдая раной, Карл явился.Вожди героя шли за ним.Он в думу тихо погрузилсяСмущенный взор изобразилНеобычайное волненье.Казалось, Карла приводилЖеланный бой в недоуменье…Вдруг слабым манием рукиНа русских двинул он полки.И с ними царские дружиныСошлись в дыму среди равнины:И грянул бой, Полтавской бой!В огне, под градом раскаленным,Стеной живою отраженным,Над падшим строем свежий стройШтыки смыкает. Тяжкой тучейОтряды конницы летучей,Браздами, саблями звуча,Сшибаясь, рубятся с плеча.Бросая груды тел на груду,Шары чугунные повсюдуМеж ними прыгают, разят,Прах роют и в крови шипят.Швед, русский – колет, рубит, режет.Бой барабанный, клики, скрежет,Гром пушек, топот, ржанье, стон,И смерть и ад со всех сторон.Среди тревоги и волненьяНа битву взором вдохновеньяВожди спокойные глядят,Движенья ратные следят,Предвидят гибель и победуИ в тишине ведут беседу.Но близ московского царяКто воин сей под сединами?Двумя поддержан казаками,Сердечной ревностью горя,Он оком опытным герояВзирает на волненье боя.Уж на коня не вскочит он,Одрях в изгнанье сиротея,И казаки на клич ПалеяНе налетят со всех сторон!Но что ж его сверкнули очи,И гневом, будто мглою ночи,Покрылось старое чело?Что возмутить его могло?Иль он, сквозь бранный дым, увиделВрага Мазепу, и в сей мигСвои лета возненавиделОбезоруженный старик?Мазепа, в думу погруженный,Взирал на битву, окруженныйТолпой мятежных казаков,Родных, старшин и сердюков.Вдруг выстрел. Старец обратилсяУ Войнаровского в рукахМушкетный ствол еще дымился.Сраженный в нескольких шагах,Младой казак в крови валялся,А конь, весь в пене и пыли,Почуя волю, дико мчался,Скрываясь в огненной дали.Казак на гетмана стремилсяСквозь битву с саблею в руках,С безумной яростью в очах.Старик, подъехав, обратилсяК нему с вопросом. Но казакУж умирал. Потухший зракЕще грозил врагу России;Был мрачен помертвелый лик,И имя нежное МарииЧуть лепетал еще язык.Но близок, близок миг победы.Ура! мы ломим; гнутся шведы.О славный час! о славный вид!Еще напор – и враг бежит.И следом конница пустилась,Убийством тупятся мечи,И падшими вся степь покрыласьКак роем черной саранчи.Пирует Петр. И горд и ясенИ славы полон взор его.И царской пир его прекрасен.При кликах войска своего,В шатре своем он угощаетСвоих вождей, вождей чужих,И славных пленников ласкает,И за учителей своихЗаздравный кубок подымает.Но где же первый, званый гость?Где первый, грозный наш учитель,Чью долговременную злостьСмирил полтавский победитель?И где ж Мазепа? где злодей?Куда бежал Иуда в страхе?Зачем король не меж гостей?Зачем изменник не на плахе?Верхом, в глуши степей нагих,Король и гетман мчатся оба.Бегут. Судьба связала их.Опасность близкая и злобаДаруют силу королю.Он рану тяжкую своюЗабыл. Поникнув головою,Он скачет, русскими гоним,И слуги верные толпоюЧуть могут следовать за ним.Обозревая зорким взглядомСтепей широкой полукруг,С ним старый гетман скачет рядом.Пред ними хутор… Что же вдругМазепа будто испугался?Что мимо хутора помчалсяОн стороной во весь опор?Иль этот запустелый двор,И дом, и сад уединенный,И в поле отпертая дверьКакой-нибудь рассказ забвенныйЕму напомнили теперь?Святой невинности губитель!Узнал ли ты сию обитель,Сей дом, веселый прежде дом,Где ты, вином разгоряченный,Семьей счастливой окруженный,Шутил бывало за столом?Узнал ли ты приют укромный,Где мирный ангел обитал,И сад, откуда ночью тёмнойТы вывел в степь… Узнал, узнал!Ночные тени степь объемлют.На бреге синего ДнепраМежду скалами чутко дремлютВраги России и Петра.Щадят мечты покой героя,Урон Полтавы он забыл.Но сон Мазепы смутен был.В нем мрачный дух не знал покоя.И вдруг в безмолвии ночномЕго зовут. Он пробудился.Глядит: над ним, грозя перстом,Тихонько кто-то наклонился.Он вздрогнул как под топором.Пред ним с развитыми власами,Сверкая впалыми глазами,Вся в рубище, худа, бледна,Стоит, луной освещена…«Иль это сон?.. Мария… ты ли?»МарияАх, тише, тише, друг!.. СейчасОтец и мать глаза закрыли…Постой… услышать могут нас.МазепаМария, бедная Мария!Опомнись! Боже!.. Что с тобой?МарияПослушай: хитрости какие!Что за рассказ у них смешной?Она за тайну мне сказала,Что умер бедный мой отец,И мне тихонько показалаСедую голову – творец!Куда бежать нам от злоречья?Подумай: эта головаБыла совсем не человечья,А волчья – видишь: какова!Чем обмануть меня хотела!Не стыдно ль ей меня пугать?И для чего? чтоб я не смелаС тобой сегодня убежать!Возможно ль? С горестью глубокойЛюбовник ей внимал жестокой.Но, вихрю мыслей предана,«Однако ж, – говорит она, —Я помню поле… праздник шумный…И чернь… и мертвые тела…На праздник мать меня вела…Но где ж ты был?.. С тобою розноЗачем в ночи скитаюсь я?Пойдем домой. Скорей… уж поздно.Ах, вижу, голова мояПолна волнения пустого:Я принимала за другогоТебя, старик. Оставь меня.Твой взор насмешлив и ужасен.Ты безобразен. Он прекрасен:В его глазах блестит любовь,В его речах такая нега!Его усы белее снега,А на твоих засохла кровь!..»И с диким смехом завизжала,И легче серны молодойОна вспрыгнула, побежалаИ скрылась в темноте ночной.Редела тень. Восток алелОгонь казачий пламенел.Пшеницу казаки варили;Драбанты у брегу ДнепраКоней расседланных поили.Проснулся Карл. «Ого! пора!Вставай, Мазепа. Рассветает.»Но гетман уж не спит давно.Тоска, тоска его снедает;В груди дыханье стеснено.И молча он коня седлает,И скачет с беглым королем,И страшно взор его сверкает,С родным прощаясь рубежом.Прошло сто лет – и что ж осталосьОт сильных, гордых сих мужей,Столь полных волею страстей?Их поколенье миновалось —И с ним исчез кровавый следУсилий, бедствий и побед.В гражданстве северной державы,В ее воинственной судьбе,Лишь ты воздвиг, герой Полтавы,Огромный памятник себе.В стране – где мельниц ряд крылатыйОградой мирной обступилБендер пустынные раскаты,Где бродят буйволы рогатыВокруг воинственных могил, —Останки разоренной сени,Три углубленные в землеИ мхом поросшие ступениГласят о шведском короле.С них отражал герой безумныйОдин в толпе домашних слуг,Турецкой рати приступ шумный,И бросил шпагу под бунчук;И тщетно там пришлец унылыйИскал бы гетманской могилы:Забыт Мазепа с давних пор!Лишь в торжествующей святынеРаз в год анафемой доныне,Грозя, гремит о нем собор.Но сохранилася могила,Где двух страдальцев прах почил;Меж древних праведных могилИх мирно церковь приютила.Цветет в Диканьке древний рядДубов, друзьями насажденных;Они о праотцах казненныхДоныне внукам говорят.Но дочь преступница… преданьяОб ней молчат. Ее страданья,Ее судьба, ее конецНепроницаемою тьмоюОт нас закрыты. Лишь пороюСлепой украинский певец,Когда в селе перед народомОн песни гетмана бренчит,О грешной деве мимоходомКазачкам юным говорит.

Читаем Россия! Встань и возвышайся! полностью

Россия! Встань и возвышайся!

Похожие книги

Все жанры