Россия за Сталина! 60 лет без Вождя

СТАЛИН также постоянно самообразовывался и ставил значение науки высоко не только как компетентный государственный деятель, но и потому, что имел научный склад ума, и наука была ему явно интересна. Здесь Сталин оказался фигурой в русской, да и в мировой истории почти уникальной.

В мировой истории друзьями науки были Фридрих Великий, Наполеон… И это, пожалуй, все! Разве что можно вспомнить еще кайзера Вильгельма, понимавшего, что наука становится производительной силой, и ученых поддерживавшего.

В России же из высших вождей и «вождей» всех времен науку ценили, кроме Сталина, два человека – Петр Великий и Владимир Ульянов (Ленин).

Хрущев науку лишь терпел, Брежнев был к ней достаточно равнодушен, Горбачев же и его «сменщики» оказались с наукой несовместными и антиинтеллектуальностью, пожалуй, даже бравировали и бравируют.

Царизму до науки дела не было. Первый и последний император, который науку развивал и лично поощрял, скончался в 1725 году – это был, повторяю, царь Петр. Любимый же либералами Николай Второй смотрел на русскую науку взглядом козы, глядящей в афишу…

А Сталин…

Сталин был действительно корифеем советской науки…

Невежды подсмеиваются над таким определением Сталина, а ведь оно абсолютно верно! Корифеем называют выдающегося деятеля на каком-либо поприще, и уже под это определение Сталин подходит, если иметь в виду его отношения с наукой, потому что факт всестороннего развития научного знания в СССР Сталина при решающей государственной поддержке вряд ли кто-либо возьмется оспаривать.

Но корифеем (от греч. koryphaios – вождь, предводитель) в древнегреческом театре назывался также предводитель «хора», вступающий в непосредственный контакт с актерами.

Сталин нечасто общался с учеными непосредственно – на общие разговоры у него не было времени, а обсуждать с корифеями науки чисто специальные научные проблемы он не мог и знал это… В отличие от того же Хрущева, Сталин вполне сознавал границы своей компетентности и не пытался «учить» ученых.

Но вопросы развития науки всегда шли через него, и недаром академик Капица не затруднялся выходить с просьбами прямо на Сталина и Молотова…

Обладал Сталин и даром научного предвидения, и не только в сфере социального анализа. Так, 9 января 1947 года он встречался с советскими физиками-атомщиками и тогда спросил профессора Харитона (будущего академика и трижды Героя Социалистического Труда) – нельзя ли из наличного количества плутония сделать не одну Бомбу, а несколько, пусть и поменьше?

Харитон ответил отрицательно, сославшись на объективные законы науки, однозначно, мол, определяющие критическую массу плутония, необходимую для взрывной цепной реакции.

Сталин же заметил, что законы природы тоже носят не абсолютный характер, поскольку развитие науки может их уточнять и расширять.

И оказался-то прав Сталин! Для современной Бомбы требуется лишь часть того плутония, который был заложен в первые физические схемы…

До последних своих дней Сталин чутко и оперативно реагировал на все, как сейчас говорят, «вызовы времени». Он ориентировал на это и научно-инженерные силы Советского Союза.

Наша наука и инженерия после войны использовали немало достижений внешнего мира, особенно – немецких. Но база для всего этого была создана своя – сталинская.

А возьмем ту же Америку… Вот что писал в своей книге «Я – математик» «отец кибернетики» Норбер Винер: