Россия за Сталина! Вождь народа против жуликов и воров

Троцкизм и был всегда опасной химерой для тех, кто уверовал в троцкизм искренне. При этом верхушка советского троцкизма ко второй половине 30-х годов уже не отличалась «души прекрасными порывами», зато со свойственной вождям троцкизма самовлюбленностью и самонадеянностью жаждала взять у «этого Сталина» реванш любой ценой — вплоть до союзов с Западом, вплоть до заговоров с целью убийства Сталина…

Успешным любое силовое выступление любой оппозиции быть не могло, Но обрушить Советский Союз могло, особенно в условиях возможной близкой интервенции.

Иоффе очень точно и откровенно — как-никак он писал это перед смертью — обнаружил патологическое, болезненное и высокомерное презрение троцкизма к такой «ограниченной цели», как построение социализма в России.

Реального строя в конкретной стране…

Троцкиста устраивала лишь бесконечность, но для конечного человека бесконечность тождественна, вообще-то, смерти, И если Иоффе так безответственно отнесся к собственной жизни, можно ли было ожидать от него, что он будет испытывать чувство ответственности за жизнь Державы?

Нет, конечно!

Поэтому борьбу Сталина против Троцкого и оппозиции можно рассматривать — уже не в узкополитическом, а в философском смысле — как борьбу живой жизни против абстрактной мертвечины.

Гете сказал: «Суха теория, мой друг, а древо жизни пышно зеленеет», Троцкистский взгляд на политику, на Россию, на мир был изначально мертворожденным, надуманным, манерным, вычурным и искусственным, как все неживое.

Сталинский же взгляд и, что еще важнее, сталинские действия были просты, ясны, обращены к реальности и полны волнующих социальных перспектив, то есть — полны надежды и жизни.

Троцкизм был многообразен — он мог проявиться в таких сферах общественной жизни, которые были формально далеки от политики, Но все на первый взгляд умозрительные «заскоки» 30-х годов можно было даже без расследований ОГПУ или НКВД относить к прямой деятельности троцкистов или считать опосредованной их провокацией…

Все нездоровое, что могло вызвать негативную общественную реакцию у здоровой части общества, так или иначе предлагалось или поощрялось именно троцкистами уже потому, что им было необходимо оттолкнуть от Сталина как можно больше нормальных русских людей, вызвать у них неприятие Сталина как главы государства.

Например, сегодня практически неизвестно, что в самом начале 30-х годов силами ряда «языковедов» по отношению к русскому языку — якобы в целях «приближения письменной речи к устной» — была подготовлена крупнейшая диверсия.

26 июня 1931 года Всесоюзное орфографическое совещание (а это «епархия» Наркомпроса РСФСР) одобрило проект реформы, по которой в русском алфавите должны были быть упразднены буквы «э», «и» (вместо нее вводилась «i»), «й», твердый и мягкий знаки…

Вместо «этаж», «электричество», «пятьдесят» предлагалось писать «етаж», «електрiчество», «пятдесят» и т. д.

И это не все! Предлагаемая «языковедами» «реформа» вводила букву «j», зато резко ограничивала употребление букв «я», «е», «ю».

Вместо «яблоко» предлагалось писать «jаблоко», вместо «юг» — «jyг»…

Вместо «огурцы» — «огурш», вместо «цыган» — «цiган», вместо «революция» — «революцijа»…

Ликвидировалось удвоение согласных: вместо «касса» — «каса», Зато вводился свободный перенос слов и еще ряд подобных же «нововведений», открыто издевающихся над всеми нормами русского правописания.

Вот уж «революцijа» так «революцijа»…

После Октябрьской революции реформа правописания была разумной и назревшей. Отменялись буквы «» («ять» — фонетический двойник буквы «е»), «i» (фонетический двойник буквы «и»), устаревшая буква «» («фита»), а также постановка твердого знака в конце слов, оканчивающихся на согласную, Все это освобождало правописание от утомительных архаизмов и действительно естественным образом приближало письменную речь к устной.

Теперь же…

Зачем все это затевалось?

Сомнений нет — для провоцирования самого широкого общественного недовольства!

А кем все это затевалось?

Надо ли сомневаться, что, при всей дурости затеи, затевалось это далеко не дураками?..

К счастью, «революцiнная» «диверсijа» не состоялась… В начале июля 1931 года было принято Постановление Политбюро ЦК ВКП (б), подписанное Сталиным, где пунктом первым шло:

«1) Воспретить всякую «реформу» и «дискуссию» о «реформе» русского алфавита…»

Это была защита русского языка большевиком Сталиным.

Но в Постановлении был и второй пункт:

«2) Возложить на НКПрос РСФСР т, Бубнова ответственность за исполнение этого постановления».

И вот тут давайте поразмыслим…

«Реформы» и «дискуссии» вокруг алфавита и правописания никак не могли пройти мимо наркома просвещения РСФСР Андрея Бубнова — того самого, члена дооктябрьского Политбюро, «старого члена ленинской гвардии» и т. д. Быть здесь полностью в курсе дела являлось прямой служебной обязанностью Бубнова.