РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ И ЕЁ ВРАГИ

Впрочем, к 1900 году российская правящая элита была отнюдь не чужда антисемитизму. Не подлежит сомнению, что бедственное положение российских евреев - периодические погромы, ограничения в правах, массовая нищета - побуждало значительную часть еврейского населения западных пограничных земель к эмиграции в Западную Европу и Соединенные Штаты. Но когда речь заходит о политических преследованиях и насилии, очень важна лингвистическая точность. Безусловно, погромы были ужасны, но их все-таки нельзя назвать систематическими этническими чистками, не говоря уже о геноциде целых народов, которые были стратегией предположительно более цивилизованных народов Европы по отношению к евреям. Более того, все недавние исследования подтверждают, что царское правительство само никогда не организовывало и не провоцировало погромов, хотя местные власти порой смотрели на них сквозь пальцы и часто медлили, когда надо было их пресекать. Царские министры не потворствовали убийствам и в любом случае были глубоко обеспокоены вспышками массовой жестокости, а также весьма опасались, как бы неконтролируемая склонность простонародья к анархическому сведению счетов не обернулась против них самих, Но с другой стороны, порой неприкрытая антипатия высшего начальства к евреям могла внушить младшим чиновникам надежду на то, что их неспособность остановить погромы пройдет безнаказанно или даже будет поощрена. Не следует также забывать про то, как во время Первой мировой войны сотни тысяч евреев были с крайней жестокостью и без каких бы то ни было военных причин изгнаны российской армией из западных пограничных земель.

Третьей возможной стратегией, направленной на решение проблем империи, могла быть попытка пойти по австрийскому пути к некоей версии многонациональной федерации, Однако российская политическая традиция делала такую стратегию менее вероятной, чем в Австрии, Самодержавная централизация никогда не позволяла империи развиться в мозаику коронных земель в австрийском стиле, где каждая земля сохраняла свою собственную политическую идентичность. Более того, хотя император Франц Иосиф не был националистом, он был по своей природной склонности сторонником централизации и абсолютного правления, В первые годы своего императорства он попробовал управлять страной в этом стиле и потерпел неудачу. Внутренняя оппозиция и поражения сначала от Франции, а потом от Пруссии заставили его отказаться от авторитарного и централизованного правления и ступить на дорогу либерализации и передачи власти коронным землям. Ступив однажды на эту дорогу, Австрия уже была не в состоянии остановить своего движения в сторону многонационального федерализма - во всяком случае это уже значительно меньше зависело от желаний императора, чем от тех сил в обществе, которые он больше не мог контролировать.

Ни один из членов российской элиты не рассматривал австрийский вариант решения проблемы многонациональной империи как образец, достойный подражания. Напротив, с российской точки зрения он представлялся источником политической нестабильности и, что еще хуже, проявлением военной слабости, которой в России старались избежать любыми средствами. Комментируя итоги войн 1859 и 1866 годов, российские военные особо отмечали тот факт, что многонациональный состав габсбургской армии отрицательно воздействовал на ее моральную стойкость и боеспособность. В противоположность этому высоко ценилось значение национальной однородности в прусской, итальянской и прежде всего в российской армии. Этим военным не представлялось возможным, что Российская империя может в каком-то смысле быть сравнима с многоязычной Австрией. С военной точки зрения эти российские офицеры были правы. В это время лишь некоторые мусульманские подданные русского царя были военнообязанными. В 1870 году, например, 90 процентов призывников составляли русские, белорусы и украинцы. И здесь наиболее существенным было то, что в глазах царской элиты белорусы и украинцы вне всяких сомнений являлись русскими, пусть и говорившими на странных диалектах и имевшими свои особые, хотя ни в коем случае не нежелательные или политически опасные традиции. В самом деле, не только царская элита, но буквально вся Европа в 1870-х годах принимала как данность, что украинцы и белорусы в своей национальной идентичности и политической лояльности были русскими в гораздо большей степени, чем баварцы - немцами.