Российская империя и её враги

На примере Цислейтании можно легко увидеть черты сегодняшнего Евросоюза как в кафкианском, так и в более позитивном смысле, С тех пор как Европа стала жить по «брюссельскому времени», она превратилась в ближайший аналог того мира, где железнодорожные станции не имеют названий, чтобы не оскорбить национальные чувства. Громоздкая многоязычная бюрократия связывает две эпохи. Если Цислейтанию едва ли можно назвать совершенным демократическим обществом, то это не менее справедливо и в отношении правления Комиссии Европейского центрального банка или закулисных сделок между национальными правительствами и группами давления, представляющими реальную власть в современном Брюсселе. Конечно же, Цислейтания ни в коем случае не была демократическим обществом в том смысле, в котором им претендует быть Евросоюз, Суверенная власть все-таки оставалась в руках императора. Но в более бедном, примитивном и политически более опасном мире, чем сегодняшняя Западная Европа, были, однако, гораздо более весомые обстоятельства не отдавать народам всю полноту власти. Достаточно привести один существенный пример: немцам сегодняшней Федеративной Республики понадобился горький опыт нескольких поколений, чтобы понять, что немецкий национализм Богемии и Вены в конце девятнадцатого века породил Гитлера.

Очевидно, имеется в виду Макс Вольдемар фон Бек – премьер-министр Австро-Венгрии в 1906-1908 годах.

О многих традиционных юридических институтах и приоритетах империи Габсбургов современные европейские федералисты могут только мечтать. Империя в 1914 году была одновременно архаичной и опережавшей свое время. Приметы архаизма очевидны- Но мелочность и цинизм поздней австрийской национальной политики, разноголосица мнений и интересов, покорное согласие с тем, что «умеренная неудовлетворительность» – лучшее из того, что можно ожидать от любой политики, – все это знакомо и современной демократии. Старая Австрия была весьма неэффективной великой державой в эпоху национализма и империализма, социального дарвинизма и всеобщей воинской повинности. Она выглядела бы лучше в мире, где экономическая мощь значила больше, чем военная, многонациональный капитализм и мультикультурная политика были на подъеме, а огромные армии – ненужными.

Кроме того, не совсем справедливо судить об империи только по тому, как она решала свои национальные вопросы, В самом лучшем случае здесь можно ожидать только каких-то сдерживающих действий, которые являются наименьшим злом при решении нерешаемых проблем. Однако в экономическом отношении последние десятилетия своей жизни империя была вполне благополучна. Даже венгры, бесконечно жалующиеся на свое зависимое положение и эксплуатацию, в действительности сильно выигрывали от существования монархии и единого рынка. Венгрия сумела более или менее избежать последствий великой депрессии 1873 года, и, по самым скромным оценкам, ее экономический рост между 1870 и 1913 годами составлял ежегодно 3,8 процента, что для того времени было довольно высоким показателем. Дело было не только в том, что вся австрийская монархия являлась превосходным и, может быть, незаменимым рынком для венгерского экспорта, но и в том, что «способность Венгрии проводить индустриализацию в значительной степени зависела от неограниченного доступа к австрийскому рынку ценных бумаг».

Наряду с интенсивным экономическим развитием, которое постепенно сокращало отставание страны от французов и британцев, Австрия пользовалась беспрецедентным авторитетом в качестве центра мировой культуры. На рубеже веков вклад Вены в искусство, музыку и науки был огромен. Разумеется, габсбургский режим напрямую не участвовал в создании этих новых культурных ценностей, подобно тому, как несколько веков назад он создал барочную Контрреформацию. Но это и не входит в обязанности либерального режима в плюралистическом обществе. В лучшем случае он просто не мешает и не запрещает. Как раз это Габсбурги и делали. Культурное богатство Вены было бы немыслимо без существования империи или внутри одного из небольших национальных государств региона. В очень большой степени эта культура была еврейской, что, безусловно-, было результатом покровительства и толерантности, гарантированных евреям имперскими властями. В этом вопросе империя сильно выигрывала по сравнению со своим российским соперником, с большинством преемников империи и даже с Пруссией и Францией.