Российская империя и её враги

Прибалтийские республики были очень маленькими – их общее население едва достигало семи миллионов человек. Но неожиданно оказалось, что они представляют огромную важность. Их коренное население пользовалось независимостью между двумя мировыми войнами, имело сильное чувство национальной идентичности и очень остро ощущало противозаконность советского правления. К этому примешивались горькие воспоминания о массовых послевоенных депортациях и репрессиях, о том, что в предвоенные годы независимые прибалтийские республики жили по скандинавским стандартам и, следовательно, после освобождения снова могли их достичь; обиды (особенно в Латвии и Эстонии) на массовую русскую иммиграцию, которая сделала латышей, например, меньшинством в своей собственной столице. И в тот момент, когда советский режим действительно сделал шаг в сторону либерализации, в прибалтийских республиках не могла не появиться сильная оппозиция советскому правлению. В 1989 году два миллиона человек в этих республиках вышли на демонстрации в знак протеста против пакта Молотова – Риббентропа, отдавшего прибалтийские республики в руки Сталина: это была значительная часть взрослого коренного населения. Балтийские народные фронты вдохновляли националистов всего СССР не только организационно, но и своими нападками на легитимность советской власти. Националистические настроения в Прибалтике уже не могли быть подавлены без массового кровопролития и соответственно серьезного ущерба процессу разрядки с Западом, который лежал в основе внешней политики Горбачева и его стратегии перевода ресурсов из области обороны в область потребительской экономики. Когда во время волнений в Вильнюсе в январе 1991 года погибли 13 литовцев, западное общественное мнение реагировало на это гораздо более яростно, чем в предыдущем году, когда во время советской военной акции в Баку погибло значительно большее количество местных жителей. Балтийские народы были европейцами, их аннексия никогда не признавалась западными державами, и это так или иначе влияло на западное сознание.

Еще более серьезными были последствия аннексии Западной Украины и принудительного обмена населением между Советской Украиной и Польшей после Второй мировой войны. Балтийские народы были серьезной помехой, однако Советский Союз мог относительно легко пережить их отделение. Но он не смог бы пережить отделение Украины, которое оставило бы Россию практически один на один со среднеазиатскими мусульманскими государствами, сильно отличающимися от нее по культуре и в конечном итоге обещавшими стать неподъемным экономическим и политическим бременем. Западная Украина всегда была и осталась центром украинского национализма. Однако до 1939 года главным врагом западноукраинского национализма были пользовавшиеся доминирующим влиянием местные польские общины. После 1946 года на Украине осталось совсем немного поляков, и еще меньше украинцев осталось в Польше. Таким образом, для взаимного несогласия было уже очень мало поводов, и главным врагом как для поляков, так и для украинцев стала советская империя. Дальновидные противники советского правления в обоих обществах постарались положить конец польско-украинскому антагонизму.

В 1914 году Петр Дурново предостерегал Николая II от аннексии Галиции, подчеркивая, что это вызовет рост украинского национализма и той угрозы, которую он нес Российской империи. Сталин проявил бы мудрость, если бы прислушался к таким предостережениям. Но он, без сомнения, полагал, что таким образом устраняет ирредентистскую угрозу Советской Украине и что его полицейская система более чем способна сокрушить национализм на аннексированной территории. Некоторое время его прогнозы оправдывались. Опасность последствий сталинской аннексии проявилась только во время демократических реформ, проведенных Горбачевым, когда украинское националистическое движение, коренившееся прежде всего в Галиции, сыграло ключевую роль в отделении Украины от Советского Союза. Как отмечалось ранее, здесь можно проследить параллели с британской политикой в Южной Африке. В 1899-1902 годах британцы начали и выиграли войну с целью аннексии Трансвааля и Оранжевой республики. В значительной степени они поступили так, чтобы уменьшить ирредентистскую угрозу их контролю над Капской колонией, где белым большинством были буры, и, следовательно, всей Южной Африкой, которая была важнейшим экономическим и стратегическим владением Британской империи. Впоследствии, однако, когда в 1905 году к власти в метрополии пришло либеральное правительство и Южноафриканской федерации (то есть ее белому населению) была предоставлена демократия, к ней были присоединены две аннексированные бурские республики. В конечном итоге вся Южная Африка перешла в руки бурских националистов, которых Британия первоначально завоевала и аннексировала.