Российская империя и её враги

Существенно и то, что в отличие от Китая христианству угрожали не степные кочевники из Центральной Азии, а огромный южный фронт, растянувшийся от Северной Африки до Персии и формировавший географическую базу, откуда ислам мог бросать вызов Европе. Китаю ничто реально не угрожало ни с юга, ни с моря, пока в девятнадцатом веке там не появились европейские «варвары». Наоборот, огромное население Южного Китая, интенсивно занятое вымащиванием риса и сильно превосходящее по численности и плотности сельское население Европы,, могло быть использовано для пополнения населения Северного Китая, разоренного вторжениями, гражданской войной и природными катастрофами, Плотность населения Китая сыграла свою роль как в политической, так и в экономической интеграции. Избыточные массы крестьян могли также перемещаться в другие части того, что сегодня называется «Большим Китаем», колонизируя новые территории и вытесняя туземное население за счет абсолютного численного превосходства и более высоких экономических и культурных навыков. Этот процесс продолжается по сей день. Ксиньлнг был включен в состав империи в 1750-х годах – спустя два с половиной века после первого появления европейцев в Америке, Он стал полноценной китайской провинцией только в 1884 году, но даже в 1949 году всего 6,7 процента его населения составляли этнические китайцы (Хань). В 1990 году эта цифра возросла до 37,6 процента. Коренное мусульманское население Ксиньянга оказалось под угрозой исчезновения – судьба, уготованная многим национальным меньшинствам, проживающим в Китае.

С геополитической точки зрения восточно-азиатский вариант империи был также несколько предпочтительней по сравнению с европейским: «Северная китайская равнина оставалась крупнейшим регионом с однородным населением. Это означало, что тот, кто ее контролировал, имел преимущество над политическими соперниками, располагавшими более ограниченными ресурсами какого-то из южных или западных регионов», Азиатские степные пастбища были крупнейшим в мире местом обитания военно-кочевых народов, чье военное превосходство над оседлыми цивилизациями было непреложным стратегическим фактом еще за тысячу лет до 1500 года нашей эры. Северный Китай был гораздо ближе и уязвимее для этой кавалерии, чем внутренние области Западной Европы. Монголы завоевали Китай в эпоху династии Сонг – тогда это было самое богатое и развитое общество в мире. Западная Европа с огромным трудом избежала подобной участи. Но по иронии судьбы уязвимость для кочевого вторжения в целом сыграла на руку Китайской империи. Раздробленный в течение большей части тысячелетия, следовавшего за падением династии Хань в третьем веке нашей эры, Китай был снова объединен под рукой монголов и остался таким навсегда. Между 1640 и 1912 годом Китаем управляли маньчжуры – новая волна полукочевых «варваров» с севера. В целом кочевые завоеватели оказались готовы принять китайскую культуру и имперскую традицию и со своей стороны принесли в Китай военные средства усиления имперского политического единства. К тому же этнически чуждая династия могла использовать своих солдат и чиновников как самостоятельный источник власти, что помогало монархам сохранять некоторую независимость от региональных и бюрократических интересов и фракций. Пожиная плоды имперского единства, династия кочевников охотно поддерживала конфуцианскую идеологию «один правитель под небесами», которая сохраняла их огромную империю.

Конфуцианская научно-официальная элита при многих династиях была доминирующей группой в китайской политике, обществе и культуре. Именно эта группа в основном определяла китайские концепции политической легитимности и правопорядка. Для этих ученых-чиновников единственным законным государством являлась лишь империя, охватывающая весь Китай. Да, de facto, к сожалению, империя может распасться на несколько частей, но такое деление будет незаконным или, во всяком случае, временным. Разумеется, с существованием империи были связаны не только идеалы, но и прямые интересы высших чиновников, которые являлись и наиболее почитаемыми, и богатейшими среди подданных императора. Это были сливки китайского высшего общества. Их семьи не жалели усилий и средств на подготовку своих самых талантливых детей к специальным экзаменам, которые открывали дорогу к высочайшим постам гражданской службы. Экзаменационная система, таким образом, стала дополнительным и эффективным способом, с помощью которого имперское государство и его официальные лица могли определять и гомогенизировать моральные ценности и устремления китайского общества, и прежде всего его землевладельческую элиту.