Российская нация. Этнонациональная и гражданская идентичность россиян в современных условиях

«Век национализма» – это век национальных движений и создание независимых государств. В странах, культурно близких к Франции, наибольшее распространение получила этатическая концепция нации (от французского «etat» – «государство»), согласно которой «нация» либо является государством, либо стремится стать им, а государство, в свою очередь, стремится создать «нацию». Иначе нации-этносы в этих исторических условиях жесткой борьбы были бы обречены или стать нацией, или ассимилироваться в нации-государстве. Поэтому здесь «нация» стала определяться обычно как совокупность граждан одного государства; нередко к этому добавляется и субъективный фактор – «желание жить вместе». Но это «желание» навязывалось нередко методами «варфоломеевских ночей». Соответственно термин «нация» и особенно производный от него – «национальность» в западноевропейских языках (например, в английском «nationality») далее употреблялось обычно в этатическом значении. У нас сохраняется этническое звучание нации и национальности. На смену нации-этносу (многоэтничности) приходит политическая нация, но не как результат исчезновения этнонации или господство одного из доминирующих этносов-народов, национальности над другими, поглощение им других, придавая этнонации политическую оболочку государственности и суверенности. Надо помнить о многонациональном государстве. В этом плане говорить о суверенитете на уровне нации-этноса трудно. Для этого надо, чтобы этнонация или их союз сформировали бы государство. У нас вариант союзной нации, многонационального народа.

И. Фихте, И. Шиллер в Германии возбудили национализм для объединения всех вокруг германской нации и укрепления государства. Иначе разобщенность многих этносов и этнонаций приводила к неспособности доминирующего этноса-нации выдержать конкуренцию среди возникающих европейских наций как крупных государств. В своих ранних работах К. Маркс и Ф. Энгельс называли «нациями» общности людей в докапиталистических формах, например древних финикийцев, писали о «феодально-организованных нациях» и т. п.[474] Однако в более поздних произведениях К. Маркс и Ф. Энгельс обычно относят начало процесса формирования «наций» в средневековье, учитывая влияние как языково-культурных, так и политических факторов на этот процесс. Нация в любом случае – явление историческое.

Характеризуя процесс образования наций в Европе, Ф. Энгельс писал: «Самыми крупными общественными группировками, которых достигла античность, были племя и союз родственных племен у варваров. В основе их организации лежали родовые связи, у создававших города греков и италиков – полис, охватывающий одно или несколько родственных племен. Филипп и Александр придали Эллинскому полуострову политическое единство, но этим еще не была создана греческая нация. Нации стали возможны только в результате падения римского мирового господства»[475]. Этот процесс был исторический, характерный для многих этнонаций на определенном этапе исторического развития. «Римское управление и римское право повсюду разрушили дородовые объединения», а тем самым и последние остатки местной, национальной (здесь и далее точнее «этнической») самодостаточности» за счет доминирующего этноса и уничтожения закрепощения всяких иных родовых, племенных корней. Но если уже невозможно было преодолеть этническое многообразие, то обосновывали концепцию «культурно-психологической» нации, превращая все остальные этнонации, кроме господствующей, в мифологию. Э. Ренан в лекции в Сорбонне на тему «Что такое нация?» (1877 г.) предпринял попытку систематического изложения теории нации. Он отметил, что нации – «явление в истории довольно новое», определившееся лишь в средние века. Сохранив за термином «нация» этатический смысл (в частности, отнеся к «нациям» Бельгию и Швейцарию, населенные разноязычными этносами), Э. Ренан рассмотрел ряд признаков, которыми можно определить нацию. Он подчеркнул, что нацию нельзя отождествлять ни с «династией» или «монархической системой», ни с расой, ни с языком. Вывод Э. Ренана сводился к тому, что нация может быть определена, прежде всего, как выражение духовного стремления определенной группы людей «жить вместе, сохранять наследство, полученное от прежних поколений, стремиться к общей цели»[476], т. е. как культурно-психологическая общность. И его рассуждения были весьма противоречивые. Э. Ренан, с одной стороны, ушел от наций-этносов и в определении нации доходит до нации-государства, но при этом в культурно-психологической интерпретации остался на уровне наций-этносов.

В Вебстеровский новый международный словарь английского языка, где типичными элементами нации полагаются: «единый язык или сходные диалекты, общая религия, общие традиции и история, общее чувство добра и зла и более или менее компактная территория»[477]. Под давлением суверенного господства одного этноса-нации, ее культуры и языка формируется согражданство, к которому насильно или добровольно присоединяли все остальные этнонации.