Российские этюды

У меня все меньше сил что-то изменить. Осталось последнее оружие – уйти и забыть. И помнить то, что было. Так уходят от женщин, которые стали чужими и которых уже не изменить. Женщин вообще невозможно изменить. Их можно любить или уйти, если не любишь.

Ты вырываешь листок из блокнота с ее телефоном, комкаешь, бросаешь на землю и уходишь. А потом возвращаешься, находишь этот листок, разглаживаешь и прячешь в карман.

Да, настоящего нет и будущего не будет. Но есть прошлое, которое нельзя выбрасывать.

Собакина башня

Эту кремлевскую башню еще зовут Угловой или Арсенальной. Стоил ее итальянец Солари. В моей жизни эта башня была самой главной. Я делал диплом и приезжал в один из академических институтов сначала на метро до станции «Проспект Маркса» (сейчас «Охотный ряд»), выходил к гостинице Националь и ждал 111-го автобуса. Флюгер на Собакиной башне показывал, будет ли мне удача. Если он смотрел вправо, в сторону института, то все было хорошо. А если влево, то я ожидал всяких пакостей.

Это было время, когда «Понедельник начинался в субботу». Было счастьем оформить пропуск на работу в вечернее время и в выходные дни. А когда пропуска не было, то мы закрывались в своей подвальной комнате, закрывали тряпками щели вокруг двери и работали всю ночь. Вместо того, чтобы любить молодых красивых женщин, мы смотрели на экраны осциллографов, наливали в колбы кипящий жидкий азот, нажимали кнопки на допотопных компьютерах и строили графики.

В этот приезд я был в моем институте. Там я встретил Сашу – он работал в соседней лаборатории. Саша был грустный, но узнаваемый.

– Понедельник давно не начинается в субботу, – сказал он. – Понедельник начинается часов в одиннадцать и продолжается до обеда.

– А в обед начинается вторник? – спросил я.

– В обед начинается безвременье, – сказал Саша. – Вторник начинается во вторник. И тоже в одиннадцать утра.

Выставка в Манеже

В Манеже была фотовыставка.

– Многие твои фото лучше, – сказали мне.

После таких слов я не мог туда не пойти.

Это была странная выставка. Я с ужасом смотрел на серию фотографий, изображающую арест какого-то алкоголика. И еще на серию фото каких-то скучных мостов. Было чувство, что там собрали работы любителей, которые начали изучать фотографию, но бросили занятия где-то посредине обучения.

По залам ходили влюбленные и приезжие. Наверное, чтобы согреться.

Моссельпром

Многие слышали слова Маяковского: «Нигде кроме, как в Моссельпроме!»

Но не все знают, что это здание сохранилось. Его можно увидеть в начале Нового Арбата – надо подойти к месту, где кончается Воздвиженка и повернуть голову направо. Я не буду занудно описывать – кто строил, кто перестраивал. Скажу только, что строили русские. Никаких итальянцев не было.

Когда там располагался Моссельпром, то весь дом был в рекламе. Слоган Маяковского был самым известным. А еще там висела реклама папирос «Герцоговина Флор». Их курил Сталин. Великий и ужасный. Убивший миллионы, но создавший тяжелую промышленность и советскую техническую науку.

Я не пишу про политику, но иногда хочется. Сейчас я хотел написать про промышленность и науку, но вовремя себя одернул. Я лучше напишу, что на здании Моссельпрома еще рекламировали пиво «Друг желудка». Для меня «Друг желудка» является другом только в путешествиях.

В обычной жизни мы не дружим. Странная у нас дружба.

Симеоновская церковь

Это чудо было и в советские времена. Маленькая красавица стояла около серых уродин Нового Арбата, сверкала голубыми куполами. Ее окружал ярко-зеленый газон, и фотографы приезжали ее увековечивать. Типа, старое (церковь) и новое (панельные кошмарища на заднем плане). Кресты у Симеоновской церкви были спилены, а внутри было что-то вроде живого уголка. Воняло от этого уголка ужасно.

Пришел капитализм, кресты вернули, купола покрасили в зеленый цвет. Из последних событий – тут в 2005 году, на 30 году семейной жизни, венчался Николай Карачевцев.

А мне важно знать, что священник этой церкви причащал умирающего Гоголя и слышал его последние слова про лестницу, которую надо подать. Если идти дальше и перед кинотеатром «Октябрь» свернуть в тихий переулок, то через сотню метров вы увидите памятник Марине Цветаевой. Она приложила руки ко лбу и о чем-то думает. А рядом ее квартира, где она прожила до 1922 года.

Квартира Марины

Странный музей Марины Цветаевой в Борисоглебском переулке.

Это квартира, где она жила с 1914 по 1922 годы. Из нее она уехала в Прагу, в этой квартире родилась и умерла ее вторая дочка, тут в ужасные зимы после революции она рубила мебель и жгла ее в печке-буржуйке, установленной в камине.

Несколько лет в этой квартире мысли Марины были о Софии Парнок. И тут ее мысли снова вернулись к мужу Сергею Эфрону. Все прощавшему Сергею.