Российские самодержцы. От основателя династии Романовых царя Михаила до хранителя самодержавных ценностей Николая I

1809 г. мог казаться моментом завершения усилий Наполеона. На эрфуртском свидании закреплен союз с Россией, завершено тильзитское дело. Затем сломлено сопротивление Австрии, ее попытка взяться за оружие кончилась Ваграмским поражением. 1810 г. – «апогей Великой империи». Французское господство над Западной Европой завершено. Она поделена на ряд стран, прямо или косвенно, но покорных Наполеону, его военной и политической диктатуре. Могло казаться, что заложено основание для объединения этого мира в прочно спаянное целое, для придания ему стройной окончательной имперской организации. Но все это только мираж. Русский союз – одна видимость, обманывающая только того, кто хочет быть обманутым, и лишь поскольку он этого хочет. Внутри сила имперской власти подкопана изменой, готовностью продать императора ради личных выгод и ради спасения Франции от нарастающей и внешней, и внутренней катастрофы. Власть над Европой держится только на голом насилии, нарастает враждебное противодействие, с жадной тревогой следящее за ходом испанской борьбы против французского господства. А сама наполеоновская империя на распутье. Сохранит ли она свой исторический смысл – наследницы революции, закрепляя ее социальные и гражданско-правовые достижения, или пойдет по пути внутренней подготовки реакционной реставрации в усиленном компромиссе с традициями монархизма, аристократизма и клерикализма? Этот вопрос – об исходе непрерывной борьбы двух тенденций во внутренней жизни империи – придал особое значение делу о разводе Наполеона с Жозефиной Богарне и новом его браке. Цель подобного шага – династическое обеспечение империи – осложнена у Наполеона особым настроением – мечтой о династической легализации своей власти родством с одной из старых монархических фамилий. Он остро ощущал, что его власти недостает того монархического ореола, каким – ему казалось – сильны старые династии: он чувствовал себя при сношениях с Габсбургом или Романовым в чуждой, не приемлющей его среде. Он окружает свое императорство пышной торжественностью официальных церемоний, свой престол новой знатью, раздавая титулы герцогов, графов, баронов своим слугам вместе с крупными земельными пожалованиями и большими доходами. Вся инсценировка монархического и аристократического быта кажется ему необходимой оболочкой императорской власти, если ей суждено стать династически прочной: нужно ей и благословение покорной церкви – корона Карла Великого, возложенная на его главу руками папы. Но он хотел бы не подражательного монархизма – и увлекается примирением с настоящей, старой аристократией, которой наполняет свой двор, свою администрацию. Корни Реставрации прорастают в почве его империи, грозят своими победами заглушить наследие революции.

На почве опасений, что брачный союз с одной из старых династий усилит реакционные элементы наполеоновского империализма, выросла своеобразная популярность проекта о женитьбе Наполеона на одной из сестер Александра. Сторонникам этого брака казалось, что русская династия, не связанная с миром «старого порядка» в Европе, окажется наиболее «свободной от предрассудков», не внесет опасных для новых условий французской жизни реакционных традиций. Этот брак был бы для Наполеона, с другой стороны, еще одной скрепой расшатанного, но еще нужного союза, который он хотел бы сохранить устоем своей системы в мировой политике. За брак с Анной Павловной Наполеон был готов заплатить конвенцией, которая «положит конец опасным заблуждениям, какие может еще порождать в сердцах бывших поляков обманчивая надежда на восстановление Польского королевства», формальным заявлением, что «Польское королевство никогда не будет восстановлено», а Варшавское герцогство не получит «никакого территориального расширения на счет тех частей, которые составляли бывшее Польское королевство», и даже, что самые слова «Польша» и «поляки» должны навсегда исчезнуть из какого-либо официального употребления. Но Александр отказал, прикрывшись волей императрицы-матери, и конвенция не получила утверждения Наполеона, хотя и была уже подписана его послом Коленкуром. Наполеон немедля закончил другое подготовленное сватовство и вступил в брак с австрийской принцессой Марией Луизой. Тильзитская дружба разрушена, а империя, приняв на свой престол представительницу наиболее старых монархических традиций, пошла по пути, который можно без натяжки назвать «внутренней реставрацией». Наполеоновская империя все больше теряет свой ореол носительницы великих традиций революции в противоположность «старым» монархиям. В ряду его сотрудников зреет мысль о возможности «империи без императора», о сохранении основных «достижений революции» в компромиссе с иной властью и в мире с Европой. Мечты Александра о том, чтобы вырвать из рук Наполеона «наиболее могущественное оружие, каким до сих пор пользовались французы», – знамя освобождения народов, получают новую и обильную пищу. Развитие событий ведет неминуемо к новой всеевропейской борьбе.